Л у и д ж и (помолчав). Люди считают, что все можно продать и все можно купить… Почему они так считают, Митчелл?
Н а д з и р а т е л ь (задумчиво). Я об этом что-то никогда не думал. Когда разберусь — скажу.
Л у и д ж и. Оставь меня. (Поворачивается на бок.) Спать хочется.
Н а д з и р а т е л ь. Не выйдет. К тебе еще посетители.
Л у и д ж и. Еще?! (Вскакивает.) Кого там еще черт принес?
Н а д з и р а т е л ь (пожимая плечами). Какой-то с портфелем.
Л у и д ж и. Ладно, давай! Пусть только войдет — сразу вышвырну вон, вместе с портфелем.
Надзиратель уходит.
Л у и д ж и и Ф р э н к М о р р и с.
Тихо появляется человек в черном костюме, у него несколько бледное лицо, в руке черный портфель; с ним словно входит что-то безликое и роковое.
Л у и д ж и (разъяренно). Уже ничего нет! Все роздал! Сердце продано!
М о р р и с (учтиво). Добрый день. Вы всех так встречаете?
Л у и д ж и. Что вам надо? Катитесь отсюда!
М о р р и с. Я хочу познакомиться с вами, Ломбарди.
Л у и д ж и. Все хотят со мной познакомиться. Вдруг сразу всем стало невтерпеж… Убирайтесь все к чертовой матери! Все!
М о р р и с (спокойно). Но не все могут написать о вас книгу.
Л у и д ж и. Какую книгу, черт возьми?
М о р р и с. Историю вашей жизни, Луиджи Ломбарди. Меня зовут Фрэнк Моррис. Я хочу написать хорошую книгу.
Л у и д ж и. Меня это не интересует. Пишите хоть телефонный справочник.
М о р р и с (не обращая на него внимания). Я ничего не утаю. Ни хорошего, ни плохого. Я просто опишу вашу жизнь — как она началась… и как кончится…
Л у и д ж и (насмешливо). Так вам уже известен и конец?
М о р р и с (колеблется). А вам… нет?
Л у и д ж и. Не пишите. Конец ее будет совсем не такой, как вы думаете.
М о р р и с. История жизни пишется сама собой. Мое перо ничего не может в ней изменить.
Л у и д ж и. Ну и выкиньте его тогда в нужник. И потом, что, собственно, вы собираетесь писать? Вы же меня совсем не знаете!
М о р р и с. Здесь, у меня в портфеле, уже почти все о вас. (Вынимает пачку исписанных листков.) О том, как некий Луиджи Ломбарди открыл Америку… Ему пятнадцать лет, он юнга… помощник кока… потом — ночной сторож… уличный певец… вышибала… мусорщик и так далее… Вы почти двадцать раз меняли работу…
Л у и д ж и. Чаще у меня вообще не было никакой работы!
М о р р и с. А кончили как гангстер. И дважды убийца.
Л у и д ж и. Убийство не имеет отношения к моей работе. Это мое личное дело! (Угрожающе.) И потом, было одно убийство! Слышите — одно! Зарубите это себе на носу!
М о р р и с. С вашей точки зрения — одно. А с точки зрения закона — два.
Л у и д ж и. Плевать мне на его точку зрения. Я такой, каков есть. У меня свой закон… и свои муки! Я родился и вырос под сицилийским солнцем, мистер Моррис. Оно светило над моей колыбелькой. Я такой, какой есть, и другим быть не могу!
М о р р и с. Тогда почему же вы не остались на Сицилии? Под ее солнцем?
Л у и д ж и (враждебно). А вам какое дело? Оставьте меня в покое!
М о р р и с (спокойно листает бумаги). Я хочу рассказать о вашем детстве. Начать с вашей сицилийской колыбели.
Л у и д ж и. Но вы же ни черта об этом не знаете!
М о р р и с. Кое-что знаю. Я уже побывал в Фулминии.
Л у и д ж и. Вы? (Поражен.) В. Фулминии?! На моей родине?!
М о р р и с. Вернулся неделю назад.
Л у и д ж и. Подумать только — он был в Фулминии! Что же вы сразу не сказали?! (Фулминия — это магическое слово, ключ к сердцу Луиджи. Он улыбается, горячо пожимает руку Моррису.) Зовите меня просто Луиджи… Фрэнк! Что там нового? Рассказывайте скорее! Господи! Я не был там тридцать лет!
М о р р и с. Я не уверен, что Фулминия принадлежит к числу тех мест, где может произойти что-то из ряда вон выходящее.
Л у и д ж и (горячо). Это лучшее место на свете! Она мне снится по ночам… И сегодня я видел Фулминию во сне.
Звучат тихие аккорды гитары. Баркарола.
В голубом заливе, окруженном стеной белых скал… там, куда не ступала нога человека… умывалось на заре солнце. Одинокий фавн еще дремал в оливковой роще…
М о р р и с. Фавнов я там не видел. И оливковых рощ тоже. Их вырубили в войну.