Спрятав остатки сигареты и достав трубку, Цзинчжэнь обнаружила, что кисет пуст. Не важно! Она находит спичечную коробку, в которую обычно складывает окурки. Сидя в тени лампы, она открывает коробку. Ее радости нет границ! Оказывается, в коробке остались не только окурки, но и настоящий табак от половины сигареты. Сигарета в свое время попала в воду, отчего бумага лопнула и табак вывалился, но теперь он уже сухой. Она положила его в трубку, немного помяла, придавила пальцем, втянула в себя воздух, выдохнула и чиркнула спичкой. Зажигая трубку, она с удовольствием наблюдала за бегающим язычком пламени — этим крохотным и хрупким кусочком света. Пых-пых. Она сделала несколько энергичных затяжек, и струйки дыма медленно поплыли из ноздрей. Она вынула трубку изо рта и вытерла о рукав мундштук, влажный от слюны.
— Мама! — позвала она.
Мать посмотрела в ее сторону и откликнулась, а потом подошла к дочери. О чем бы поговорить с матерью? Цзинчжэнь окликнула мать без особой цели, чтобы просто немного поболтать после ужина. Сестра в это время продолжала учить уму-разуму детей. Цзинчжэнь молчала, продолжая попыхивать трубкой. Она находилась в состоянии умиротворения.
— Из дому… вот уже несколько дней нет писем! — наконец произнесла она.
Под домом она подразумевала деревню, то есть то место, где остались дорогие ее сердцу люди и вещи, — словом, нечто конкретное и осязаемое. Сейчас она находится вне дома. Здесь, в Пекине, все кажется ей чужим и фальшивым.
— И верно! С того письма, что пришло весной, почитай, больше писем и не было! — согласилась мать. Она что-то недовольно бурчит, в сердцах поминая управляющих Чжан Чжиэня и Ли Ляньцзя, которые оказались такими неблагодарными.
— Интересно, жива ли старая монахиня из скита «Луна в воде». Может, уже умерла? — проговорила Цзинчжэнь, будто разговаривая сама с собой.
Мать вздрогнула. Вот уж никак не ожидала, что ее дочь до сих пор помнит этот скит… В тот год, когда умер муж, Цзинчжэнь (а было ей тогда всего девятнадцать лет) всерьез подумывала уйти в монастырь и принять постриг. Особенно об этом не распространяясь, она без всякого шума отправилась в скит разузнать, что надо сделать, чтобы стать монахиней. В конце концов она от этой затеи отказалась, потому что очень любила свои волосы: густые, пышные, тонкие и черные как смоль. Эти прекрасные волосы ей придется остричь, если она станет инокиней, и она будет лысой. «А можно ли принять постриг, не обрезая волос?» — поинтересовалась она. Мать ответила поговоркой: «Из десяти монахинь — девять цветочков». В общем, принять обет очищения с волосами на голове — значит пойти по дурному пути! Мать хотя и не слишком грамотна, однако хорошо знает содержание «Сна в Красном тереме», а потому тут же привела пример с Мяоюй — Прекрасной Яшмой. Одним словом, коли хочешь сохранить волосы на голове, не принимай пострига и не очищайся!
Более серьезным событием стало сражение за семейное наследство. С каждым новым боем дух Цзинчжэнь закалялся все больше. После суда с Цзян Юаньшоу она перестала вспоминать про скит «Луна в воде».
Сегодня она упомянула про этот скит невзначай. Однако монашеская обитель обладала для нее притягательной силой. В ските был колодец, стенки которого поросли травой. Иногда в нем плескалась вода, но чаще колодец был сух. Летом, склонившись над черной дырой высохшего колодца, Цзинчжэнь ощущала исходившее со дна холодное смрадное дыхание. Когда в колодце стояла вода, в нем действительно можно было видеть отражение луны. Так ей говорила старая инокиня. Во дворе храма стояло высохшее дерево, похожее на уродливую фигуру человека в желтом. Ей сказали, что это дерево очень редкое и зовется кудранией. Цзинчжэнь нравился аромат благовоний, которые воскурялись в притворах. Он заставлял человека обращать свои помыслы к будущей жизни, вспоминать о святости Будды, о том, что все горести в этом бренном мире исчезли, что он оторвался от суетной жизни, приобщился к некоей тайне. Ей нравился даже пепел, оставшийся от благовонных палочек и курительных свечей, который порой даже сохранял удлиненную форму. Она с удовольствием вспоминала сейчас о ските, словно это воспоминание могло хоть немного скрасить ее тягостную и однообразную жизнь, выпавшую ей на долю здесь, в Пекине. Воспоминание приносило успокоение и отдых ее душе. И чудилось ей, что где-то далеко живут близкие ей люди, там находится их старый дом и кусочек земли, которым они пока еще владеют, и там можно закончить свои последние дни.