— Кто идет?
Это часовой. Он — русский.
Ким называет свое имя.
— Какие новости, комиссар?
Это Алексей, сын колхозника, он был студентом инженерного института.
— Завтра бой, Алексей.
— Бой? Ста фашистам капут?
— Не знаю, Алексей, скольким капут. Я не знаю даже, сколько их вообще.
— Соль и табак, комиссар.
«Соль и табак» — Алексею очень понравилась эта итальянская поговорка. Он постоянно повторяет ее вместо обычного приветствия.
— Соль и табак, Алексей.
Завтра предстоит большой бой. Ким обрел душевную ясность. «А, б, в», — скажет он. Он продолжает думать: «Я люблю тебя, Адриана». Это — история. Это — и ничего, кроме этого.
X
Утро, но пока еще не рассвело. Готовясь выступить, люди Ферта молча суетятся подле сарая. Они наворачивают на себя одеяла: прежде чем встанет солнце, на камнях горной гряды будет холодно. Люди думают не о том, что произойдет с ними, а о том, что случится с их одеялами, которые они возьмут с собой: потеряют ли они их, если придется отступать, или одеяла заскорузнут от крови, пока они будут умирать, или же их подберет какой-нибудь фашист, а потом станет хвастаться ими в городе как своими трофеями. Но какое значение имеют одеяла?
Слышно, как над ними, словно в облаках, проходит вражеская колонна. По пыльной дороге крутятся большие колеса; фары погашены, идут солдаты, уже уставшие, которые спрашивают у старшины, далеко ли до цели. Люди Ферта переговариваются вполголоса, словно немецкая колонна проходит за стеной сарая.
Они гремят ложками в котелках, выскребая вареные каштаны: кто знает, когда им доведется в следующий раз поесть. На этот раз в бой отправляется даже повар. Он раздает поварешкой каштаны и, еще не продрав как следует глаза, бормочет под нос какие-то ругательства. Джилья тоже встала и бесцельно слоняется между готовящимися к бою людьми. Левша то и дело останавливается и посматривает на нее.
— Послушай, Джилья, — говорит он, — тебе не следует оставаться одной в лагере. Никогда не знаешь, как все обернется.
— А куда мне, по-твоему, деться? — спрашивает Джилья.
— Надень юбку и отправляйся в поселок, женщине ничего не сделают. Ферт, скажи ей, чтоб она уходила, что ей нельзя тут оставаться одной.
Ферт не стал есть каштаны; подняв воротник, он безмолвно руководит подготовкой к выступлению. Он не поднимает головы и отвечает не сразу.
— Нет, — говорит он. — Будет лучше, если она останется здесь.
Джилья бросает взгляд на мужа, словно говоря: «Вот видишь?» Партизаны толкают ее.
— Не путайся под ногами! — ворчат они. И она снова отправляется спать.
Пин тоже юлит у ног партизан, как охотничья собака, когда видит, что ее хозяин собирается на охоту. «Бой, — думает он, стараясь взбудоражить себя. — Сегодня бой».
— Так какую же мне взять? — обращается Пин к Джачинто.
Комиссар не обращает на него внимания.
— Ты о чем? — спрашивает он.
— Какую винтовку мне взять? — уточняет Пин.
— Тебе? — удивляется Джачинто. — Ты никуда не пойдешь.
— Нет пойду!
— Убирайся! Сейчас не время таскать с собой ребятишек. Ферт не велел. Проваливай.
В Пине клокочет ярость. Он пойдет за ними без оружия и будет измываться над ними, пока они не выстрелят ему в спину.
— Ферт, Ферт, это правда, будто ты не хочешь, чтобы я шел? Ферт не отвечает. Он жадно затягивается окурком сигареты, словно собирается его проглотить.
— Вот, — говорит Пин. — Разрази меня гром! Он сказал, что это брехня.
«Сейчас мне влепят по шее», — думает Пин. Но Ферт ничего не говорит.
— Ферт, можно мне пойти в бой? — спрашивает Пин.
Ферт молча курит.
— Ты слышал, Джачинто, — кричит Пин, — Ферт сказал, что я могу идти.
Вот теперь Ферт прикажет: «Молчать! Останешься здесь!» — скажет он.
Но Ферт не произносит ни слова. В чем дело?
Пин говорит решительно и очень громко:
— Так я пошел.
Пин медленно направляется к месту, где лежит неразобранное оружие, и насвистывает, чтобы привлечь к себе внимание. Он выбирает карабин полегче.
— Я возьму вот этот, — говорит он громко. — Чей он?
Никто ему не отвечает. Пин возвращается назад и, держа карабин за ремень, размахивает им из стороны в сторону. Он усаживается на землю прямо против Ферта и принимается проверять затвор, прицел, спусковой крючок.
Пин напевает: