День за днем Заяц учил Петунью играть на окарине. Маленькая глиняная дудочка свиристела тонко и торопливо, большая гудела грудным голосом, то вздыхая, то подсвистывая — вела втору. Заяц называл второй голос «компанией», так и говорил Петунье: «Заведи какую позатейливей, а я тебе компанию составлю!» Паунец — тот, чья волынка брала по кубу воздуха, — пришел раз послушать наших. Слушал-слушал, три трубки выкурил, сдвинул шапку на лоб, потом обратно на затылок и сказал: «Ну и пискухи!»
Деревня привыкла к дуэту окарин, Петунья подрос, возмужал, достиг совершеннолетия, опекуны уговаривали его жениться, но до женитьбы дело не дошло — Петунья умер. Сошлись все трое опекунов, их жены, соседки подошли — народу собралось немало.
Опекуны рассуждают, что дальше делать. Глядят — по двору бродят куры, в холодке на привязи жуют жвачку коровы, коза верещит у сарая, кошка слоняется тут же, копна сена стоит наполовину сложенная, из свинарника подает голос поросенок, просовывая рыльце в щели меж досками, ждет, когда нальют ему пойло в корыто. Человека нет, но хозяйство его живо, требует заботы, требует человеческих рук. Заяц говорит: «Продадим это все и закажем в Берковице памятник Петунье на могилку. А найдется на дом охотник, и дом продадим». Истрати и Зарко Маринков согласились, что так будет лучше всего, и никто в деревне их не упрекнет, будто они попользовались Петуньиным имуществом. «Так все и сделаем, — говорит Истрати, — только перво-наперво о покойнике надо позаботиться. Главное — чтоб кошка через него не перепрыгнула». — «А хоть бы и перепрыгнула, — не соглашается Заяц. — Это все бабьи выдумки!»
Однако же они наказали соседкам поглядывать насчет кошки.
Кошка же, почуяв в доме смерть, принялась перетаскивать котят из дома в сарай. Котята были еще слепые, кошка брала их по одному за шкирку и тащила в сарай. Там она запрятывала их в прошлогоднюю солому под самой черепицей. К черепице прилепляли свои гнезда осы — им пора уже было откладывать яйца, а летом черепица горячая, будет прогревать гнездо. Для осы черепица словно наседка, раскаляется на солнце и насиживает осиные яйца. Кошка, спешившая перенести свое потомство, не обращала на ос никакого внимания. В доме была суета, Заяц тихим голосом отдавал какие-то распоряжения, женщины сновали по дому туда-сюда, и кошка боялась, как бы в этой толчее на нее не наступили. Когда она переносила последнего котенка, Зарко Маринков двинулся в ее сторону, заметая по обыкновению ногой, и кошке показалось, будто он хочет преградить ей путь. Что-то безумное появилось в ее глазах, она словно бы вдруг одичала, и не успели люди опомниться, как она с шипением пролетела над покойником. Произошло это в мгновение ока, но все заметили и зашептали: «Перепрыгнула! Перепрыгнула!»
Кошка притаилась во мраке сеновала, под теплой черепицей.
«Теперь Петунья станет тенцом!» — сказал Истрати и перекрестился.
«Тенец!.. Тенец…» — зашелестели женщины. В нашей деревне тенцом называют упыря. После смерти своей человек, через которого перепрыгнула кошка, не отправляется на тот свет, а превращается, согласно поверью, в упыря и остается жить в деревне. Он доит по ночам коров, заплетает лошадиные хвосты, иногда берет чей-нибудь велосипед — покататься, цедит из бочек вино и т. д. По ночам он заходит и в свой дом, посмотреть, что там нового, повидаться с родными и близкими. Зарко Маринков сказал, что, раз у Петуньи нет родных, он будет ночью приходить к опекунам.