Поскольку домик у банщика крохотный, мне казалось, что антенна больше него и вот-вот разнесет крышу в щепы. Однако ничего подобного не произошло, лебедка легко раскручивалась, антенна поднялась и села в гнездо. Наступил черед заключительной сварки. Сварщик надел защитные очки, горелка засвистела.
Пильщик в кепке спросил, для чего эта антенна. Банщик, сидевший, покуривая, на коньке крыши, объяснил, что благодаря этой антенне его телевизор, помимо Интервидения, сможет через Белград ловить Евровидение, так что два телевидения, можно сказать, дожидаются своей очереди у него на крыше.
«Готово!» — сказал сварщик, хотя продолжал работать горелкой. «Эй, включай телевизор!» — крикнул банщик жене. А чуть погодя спросил: «Чего видно?»
На пороге показалась жена. «Аэродром! — сказала она. — На нем два самолета». — «Ты погляди получше! — приказал банщик. — Не может того быть, чтобы аэродром!» Жена послушно вернулась в дом и оттуда крикнула, что видно аэродром и два самолета, один сейчас подымается в воздух.
Аэродром от нас близко, послышался гул реактивных моторов, и через минуту над нами, сотрясая воздух, пролетел самолет Ту-134. «Не хватало мне, — проговорил банщик, — помимо Евровидения, еще и аэродром ловить!» И он пополз вниз, чтобы самому убедиться, вправду ли это так.
По его словам, дело было и вправду так: он увидел, как над взлетным полем развевается рукав, указывая, в какую сторону ветер. «Только это было недолго, — добавил он, — картинка стала мутнеть и вовсе затуманилась. Сварка еще, небось, неплотная».
Сварщик продолжал на крыше приваривать металл, а Фантомас принялся рассказывать, что ходил в сберкассу, но и там ничего насчет своих облигаций не узнал. При слове «облигация» пильщик оживился. «Вы про какие облигации?» — спросил он. Фантомас показал облигации конверсионного займа, отметив, что все они серии В, и только одна К. Пильщик взял у него пачку, каждую облигацию осмотрел с обеих сторон, почему-то при этом все время покачивая головой. «Государственный документ!» — не без гордости произнес Фантомас, будто тот никогда таких бумаг не видел. Меж тем диск был уже наточен, пильщик в кепке вернул Фантомасу облигации и пошел разводить зубья. Это дело требует сноровки и наметанного глаза. Пильщик отгибал клещами один зуб налево, другой направо, следующий опять налево и так далее. Такое отгибание и называется разводкой.
Пока он разводил пилу, второй, в берете, присел на красный ящик отдохнуть, вынул сигарету с фильтром и закурил; но закурил почему-то со стороны фильтра. По двору пополз муторный запах, пильщик курил и кашлял, во рту у него явно было горько и неприятно, но он терпел, докурил фильтр до конца и, только когда огонь достиг табака, швырнул сигарету на землю и придавил каблуком. Либо этот человек, подумал я, в жизни не курил, не знает даже, с какой стороны закуривают, либо уж очень рассеянный. Затоптав сигарету, пильщик чуть приподнял берет, может, всего на палец сдвинул со лба кверху, но я успел заметить, что повыше тех двух морщин, что тянулись у него от виска к виску, есть еще третья, ярко-красная и глубже остальных. Длилось это секунды две, он тут же снова нахлобучил берет, севший краем прямо в ярко-красную морщину. Впрочем, трудно сказать, была это морщина или шрам, может, просто натерло беретом, который он никогда не снимал, а может, это был след от удара или ножа.
Как бы то ни было, диск был приведен в порядок, пильщики вдвоем установили его, повеселели, засуетились, я даже услыхал, что они насвистывают какую-то незнакомую мне мелодию. Настроение у них явно было отличное.
Диск завизжал, дрова были быстро распилены, опилки доверху наполнили подставленную к циркулярке корзину. Тем временем и антенна была готова, сварщик слез с крыши, и они вместе с банщиком отошли в глубь двора, чтобы издали взглянуть на дело рук своих, а пильщики, насвистывая, собрались уходить. Тот, что пониже, взялся за дышло, второй потянул на себя рукоять, но в ту секунду, когда мотор запыхал и циркулярка на своих легких лапах двинулась к воротам, телесооружение на крыше накренилось, балки и стропила затрещали, крыша отделилась от стен и вместе с антенной рухнула на пильщиков и циркулярку.
Так, во всяком случае, показалось нам в первое мгновение, а в следующее я сквозь столб взметнувшейся пыли увидел, как циркулярка, свирепо и грозно затарахтев, скакнула вперед вместе с обоими пильщиками — в точности как кузнечик, отпрыгивающий за миг до того, как вы накрыли его шапкой.
Циркулярка и пильщики поспешно покинули двор, машина отпыхала вниз по улице, оставляя за собой голубой дымок, а банщик со сварщиком остолбенело стояли и молчали. Немало прошло времени, пока пыль во дворе поулеглась и люди пришли в себя. «Вот тебе твое Евровидение! — ядовито проговорила жена банщика. — Теперь бы еще дождичку пойти, погляжу я, где ты спать будешь!»