Муж посмотрел на нее так, что она мигом съежилась, став ростом с букашку.
Мы с Фантомасом повернули к дому. Но в подъезде он вдруг, о чем-то вспомнив, полез в карман, вынул свои облигации и стал пересчитывать и проверять серии. «Нет облигации серии К, — сказал он, после того как, послюнявив пальцы (а вдруг две какие-нибудь склеились?), перебрал их одну за другой. — Вот те на! — Старик заспешил назад, поискать во дворе, но и во дворе ее не было. — Уж не пильщик ли унес?» — вслух подумал он и довольно резво засеменил на улицу, взглянуть, куда девались владельцы циркулярки.
Однако циркулярка не только исчезла из виду, даже пыханья ее не было слышно.
«Как же теперь?» — спросил Фантомас.
Он опять пошел во двор искать, а я остался на улице, прислушиваясь, не долетит ли откуда-нибудь звук мотора. Мотор и впрямь послышался, но это была не циркулярка, а легковушка марки «Булгаррено». Она гуднула, дверца распахнулась, и из машины выскочил Иван Анастасов.
«Я с ума сойду, мать их за ногу! — воскликнул он. — Щетки сперли! Вчера только поставил на машину новые щетки — и сперли!»
Он рассказал, что сидел дома с малышом, играл с ним, кукарекал, малыш при каждом кукареканье показывал в угол, на метелку из куриных перьев, а сам он то и дело выглядывал в окно, проверял, не спер ли кто щетки с ветрового стекла, и снова принимался играть с малышом. Малыш смеялся, лазал на четвереньках вдоль стен, искал розетку для электронагревателя, норовил сунуть туда пальцы. «Нельзя!» — цыкнул я на него, но не так чтоб громко, — рассказывает Иван Анастасов. — Приглядываю за ним, но и за машиной приглядываю, все боюсь, как бы щетки не сперли. Просто засело в голове, не могу отделаться, будто кто-то невидимый стоит в комнате и твердит: «Гляди в оба! Щетки!» Я и гляжу, но и с малыша глаз не спускаю, чтоб розетки не трогал. И замечаю на улице двух типов с циркулярной пилой. Разок мимо прошли, второй, третий, потом смотрю, идут они от пожарного депо и прямиком к моей машине. Но и малыш в ту же секунду подползает к розетке и уже руку протягивает, так что пришлось подскочить к нему, подхватить с пола. Он хохочет и на куриные перья в углу показывает. «Ку-ка-ре-ку!» — закричал я по-петушиному, и вдруг оба моих глобуса — ты их знаешь, те самые, от мастера, который возле Чавдарского моста, — стали сами собой зажигаться и гаснуть попеременно, будто их кто запрограммировал или стоит, невидимый, возле выключателя и по очереди один зажжет, второй погасит, первый погасит, второй зажжет. Глядя на них, я тоже заморгал, и малыш мой тоже. Но это бы ладно! Я спохватился, как там мои щетки, с малышом на руках бросился к окну. Посмотрел вниз — щеток моих нету, и пильщиков с циркуляркой тоже нету. Оставляю малыша, выбегаю на улицу, а те опять идут навстречу, циркулярку свою катят. «У меня щетки на машине исчезли! — кричу им. — Кто взял, не видели?» Они этак удивленно воззрились на меня, и один отвечает: «Чего не видали, того не видали», — и дальше прошли. А я завел машину и вот кружу по улицам, потому что, думаю, вор далеко уйти не мог. Весь район объехал, пильщики еще раз попались навстречу, а вора так и не встретил. Просто с ума сойти, мать их за ногу! Либо я чего-то не понимаю, либо мир окончательно свихнулся! Еду вот к мастеру, который мне глобусы эти делал, спрошу, с чего это они взялись моргать и долго ли это будет продолжаться!»
«Поехали вместе, — сказал я. — Может, я себе тоже такой глобус закажу».
«Садись», — согласился Иван Анастасов, и мы поехали.
По дороге он вспомнил о чем-то другом и говорил без устали, но больше сам с собой. Говорил он примерно следующее: «Эстрадная музыка! Для каждого концерта новая прическа! На каждый концерт новое платье, ателье, дом моделей и всякое такое! Джаз! Да ведь это буржуазное искусство! Эстрадная музыка! Скажете тоже — джаз!» — и т. д. и т. п. Он женат на эстрадной певице.
Мастерская возле Чавдарского моста была на замке, Иван Анастасов постучался — никакого впечатления. Заглянул в единственное окошко, но сквозь грязное закопченное стекло, загороженное железными балясинками, разглядеть что-либо было невозможно. «Мастера, что ль, ищете?» — спросил проходивший мимо человек. «Мастера», — ответили мы. «А мастера больше нету, — сказал тот. — Вот уже с неделю, как прикрыл лавочку, и с тех пор никто его больше не видел». — «Да ведь он и жил тут, разве нет?» — спросил Иван Анастасов. «Вроде жил, — сказал прохожий, — а больше не живет. Как пришел, так и ушел. Жил, работал, на пороге посиживал и на улицу глядел. Однажды забрела сюда огромнющая собака, подошла к нему, он сразу же дверь запер и пошел вместе с собакой в сторону Подуянских бань. И все, назад не приходил».