П е т у ш о к. Его, наверно, веревками привязывают, чтоб не улетел. Глядите, веревок-то сколько, глядите! Все Аврамовы Хутора перевязать можно!
М а т е й П у с т я к. И чего он к нам явился? Неспроста ведь — верно, задание у него есть.
У ч и т е л ь К и р о. Ни за чем он не явился, просто реет в пространстве, и все. Сорвался с фронтов второй мировой войны и пошел блуждать. Самый обыкновенный блуждающий аэростат.
П е т у ш о к. Коли он упадет, в него все Аврамовы Хутора одеть можно.
М а т е й П у с т я к. Не падает!
И л и й к о. Поворачивает!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Глядите, глядите! У него в брюхе пробоины, он ранен!
У ч и т е л ь К и р о. Да, ранен, и воздух из него выходит. Если он не упадет над Аврамовыми Хуторами, то упадет на тот вон холм. Балканы ему не перевалить — сил не хватит.
М а т е й П у с т я к. Давайте его поймаем! Раз он аж со второй мировой войны прилетел, то он ничейный! Поймаем и поделим. Времена карточные, все пообносились — его нам словно господь бог посылает!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Вот вы, неверующие, видите теперь: это бог нам послал его — чтоб одеть Аврамовы Хутора.
П е т у ш о к. Если мы его поймаем, наши бабы разоденутся, разрядятся словно царицы, а мы словно цари. Эта штуковина блестит, будто из самого что ни на есть серебряного шелка сделана. Только как нам этого змея схватить?!
У ч и т е л ь К и р о. Они есть шелковый! Веревки и те шелковые. Из такого аэростата можно сшить рубаху для гор Балканских, и еще шелк останется!
И л и й к о. Как это получилось, что никто его до нас не замечал, а мы первые заметили? Он ведь через Дунай перелетел, и границы пересек, и над сколькими военными объектами проплыл, и нигде его не заметили, а мы заметили!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Раз мы его первые заметили, значит, он наш!
М а т е й П у с т я к. Ишь — вы первые! Это я первый его заметил! Кабы не залезла мне в ухо блоха, я бы тоже его не заметил, и уплыл бы он в другие хутора, а там ищи ветра в поле! Однако тут-то мне блоха в ухо и залезла, а она как начинает там шебаршить, так у меня глаза на лоб лезут, и я начинаю на одной ноге прыгать, чтоб ее, стерву, вытряхнуть. Вот и в этот раз она зашебаршила, я запрыгал, закружился и вдруг, самым то есть внезапным образом, увидал у себя над головой аэростат, и он, верно, тоже меня увидел, потому как на месте застыл. И я от этого застыл, а вовсе не потому, что пчела меня в язык ужалила! А ты давай меня за язык тянуть, чуть с корнем не вырвал, дурак ненормальный! Потом, когда я вам объяснил, что к чему, и вы застыли, однако ведь не стал же я вас за язык тянуть и рукава от рубахи тоже не стал отрывать!
У ч и т е л ь К и р о. Хорошо, что блоха тебе в ухо залезла, Матейчо! А то бы мы этот аэростат упустили и другие хутора в него бы разоделись!
П е т у ш о к. А может, его камнями можно сбить? Он так и так при последнем издыхании!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Не спугнуть бы его камнями. Лучше его чем-нибудь подманить!
И л и й к о. Грачом разве твоим приманивать? Авось летучее к летучему потянется!
М а т е й П у с т я к. Он словно бы заснул там, наверху! А вдруг помер?
У ч и т е л ь К и р о. Нет, не заснул, вон он шевелится, дорогу нащупывает. Он ищет восходящее течение, а как найдет восходящее течение, постарается вместе с ним через горы перевалить. Сил, однако ж, у него не хватит. Самое большее — дотянет до того склона, а если его низовой ветер подхватит, так и в ложбину может рухнуть.
А в р а м У к р о т и т е л ь. Коли он с фронта до самых наших гор добрался, не такой он дурак, чтобы в первую попавшуюся ложбину падать.
П е т у ш о к. Хорошо бы в ложбину упал. Мы его спокойненько там разрежем, никто не увидит, никто не услышит. А то, не ровен час, власти его засекут — могут и реквизировать. Полиция тут неспроста кружит, вынюхивает.
М а т е й П у с т я к. Так давайте сами завернем его к ложбине, подальше от полиции!
И л и й к о. Легко сказать, а как его завернешь? Была б у нас винтовка, мы бы в него выстрелили и завернули бы!
У ч и т е л ь К и р о. При чем здесь винтовка? Мы безоружные, и он безоружный. Спустился б он хоть чуть ниже, мы б за веревки ухватились!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Если он спустится пониже, мы его за веревки ухватим и поведем куда захотим. Как животное прирученное поведем! Словно в поводу!
П е т у ш о к. Никак спускается!
М а т е й П у с т я к. К нам идет!
У ч и т е л ь К и р о. Падает, смотрите, падает!