М а т е й П у с т я к. Что это такое?
А в р а м ч о. Ангел-регулировщик.
А в р а м У к р о т и т е л ь. Ангелы!.. Чью-то душу несут! Видно, умер кто-то в Аврамовых Хуторах.
И г о. Больно неудобно его ангел нес! Под мышкой и вниз головой!
П е т у ш о к. Коли человек умер, ему уже все едино — вверх головой или вниз головой его несут. Важно, что несут-то ангелы!
М а т к и н а Д у ш к а. Говорите, ангелы пролетели? Где они?
У ч и т е л ь К и р о. Улетели уже!
А в р а м Ч е л н о к. Вот кабы и нам полететь, как ангелам, а то торчим здесь на привязи!
И л и й к о. Глубоко в небо мы забрались!
П е т у ш о к. До главного перекрестка.
А в р а м У к р о т и т е л ь. Видно, сюда души умерших приносят.
М а т к и н а Д у ш к а. Может, кого знакомого встретим.
П е т р и П а в е л. А где ангелы?
М а т е й П у с т я к. Улетели.
П е т р. А другие не полетят?
П а в е л. Тихо, тихо! Как будто крылья шумят…
П е т у ш о к. Может, это грач Хаджи Аврама?
А в р а м У к р о т и т е л ь. Нет, грач спит.
М а т к и н а Д у ш к а. Видеть я без очков почти ничего не вижу, а слышать слышу. Будто перья шелестят! Слышите?.. Веретено где-то зажужжало… Это мама, она всю жизнь у веретена просидела, вот она и после смерти в небе веретеном жужжит. Она, она! (Тихо.) Мама… мамочка…
Маткина Душка прислушивается, все остальные тоже прислушиваются, братья почти вылезли из бочки, прислушиваясь к жужжанию веретена. Где-то далеко слышен сигнал головного ангела.
Вроде я мамин голос слышал.
П е т у ш о к. Это не веретено было, Маткина Душка, скорей это петух кукарекал! Вот, слышите? Далеко, но кукарекает! Может, это отец-покойник мне знак подает?.. Отец, отец, я здесь… на аэростате лечу, ты меня узнал? Это я, Петушок, дома у нас все хорошо, а ты как там, отец? Ты меня слышишь? А помнишь, как мы все словно петушки вокруг наковальни кукарекали? Кукареку-у-у!
Слышны голоса многих петухов, они кукарекают где-то далеко — может быть, даже внизу, в Аврамовых Хуторах.
У ч и т е л ь К и р о. Это в Аврамовых Хуторах петухи поют. Видно, за полночь перевалило.
П е т у ш о к. Нет, это отец был! Я его голос среди всех на свете голосов узна́ю!
А в р а м У к р о т и т е л ь. А они нас, наверно, не слышат.
И г о. Их ангелы по небу носят, они небесными делами заняты, а мы земными, как же они нас услышат!
М а т е й П у с т я к. Но мы ведь тоже в небо поднялись, почему б им нас не услышать? Должны они нас услышать, когда еще мы так близко к нашим родным окажемся?
У ч и т е л ь К и р о. Когда еще мы так близко сами к себе окажемся? Когда каждый из нас так ясно свое сердце расслышит?.. Сейчас, сейчас… Пусть каждый позовет того, кто ему ближе всех, но только тихо! Здесь ангелы летают, души переносят, легкие, хрупкие…
Тихо, едва-едва, почти шепотом летящие на аэростате люди, повернувшись в разные стороны, начинают окликать своих близких, прислушиваются, снова окликают, и целый хор голосов, шепчущих разные имена, окружает аэростат: «Мама! Тятя! Сыночек! Тетя! Доченька моя! Дочка! Маленький мой! Дедушка! Мама! Дядя! Братец! Бабушка! Цвета! Елена! Стоян! Куда! Братишка!»
Голосам вторит далекое эхо, постепенно и шепот, и эхо смолкают. Все застыли в оцепенении. Далекий шепот и шелест крыльев. Шепот усиливается, становятся слышны мужские и женские голоса, которые откуда-то издали зовут наших знакомых: «Илийко! Сынок! Учитель Киро! Хаджи Аврам! Петушок, милый! Матейко! Папа! Аврам! Иго! Петр! Дедушка! Павел! Дядя! Маткина Душка! Аврамчо!..»
Далекий шепот рассыпается и стихает. Слышна только неистовая трескотня цикад. Медленно светает, все вокруг бело, точно окутанное молочным туманом. У всех героев — седые головы и черная кожа, они словно возвращаются с того света… Далекий шум крыльев, мелодия аэростата, тихая и нежная, птичьи голоса.