. . . . . . . . . . . . . . . . . .
У нас кончилось кислое молоко и не было закваски, чтобы поставить новое. Тогда бабушка применила один старинный способ получения закваски. Она взяла бутылку, примерно литровую, бросила на дно три фасолины, наполнила бутылку молоком и поместила ее на окно, на солнце. Вечером она убрала бутылку с окна, завернула ее в полотенце и оставила на ночь в теплом месте, у очага. На утро молоко в бутылке свернулось, и трех столовых ложек его было достаточно, чтобы заквасить большую миску молока. Вот так, если пропадет у тебя закваска, говорила бабушка, можешь с помощью трех фасолин сделать себе новую, и не надо идти к соседям одалживаться!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Несколько дней мною владело какое-то совершенно особенное чувство, я думал о том, как мне лучше умереть, и старался придумать какую-нибудь в высшей степени оригинальную смерть. Оригинальной смерти я не придумал, но постоянно видел одну и ту же картину: я лежу, а вокруг меня все плачут безутешно и душераздирающе и все так беспомощны, что я не выдерживаю и сажусь; когда же я сажусь, всех плачущих охватывает ужас — у мамы отнимается язык, Димка закрывает лицо руками, Найда в обмороке склоняется на плечо учителя физкультуры Ангела Вентова, бабушка крестится, шагомер учителя Апостолова останавливается, и учитель начинает переступать с ноги на ногу, будто он хром на обе ноги. Плешивый Илия поворачивается ко мне спиной и воет протяжно и тоскливо, Опекун и механик с паровой лесопилки строгают что-то под навесом, но тут оба сразу хватают себя рубанком по пальцам, а Отченаш, мой усыновитель, который готовится резать овцу по случаю моей смерти, выпускает ее из рук. Лишь овца подходит ко мне спокойно, спокойно встает рядом и смотрит на меня прозрачными глазами. По улице медленно идет дед Дичок в сопровождении всех моих теток из рода Дичков, все они в черных платках, и в руках у них по бутылке красного вина, которое они собираются плеснуть на мою могилу.
Не могу я придумать себе оригинальную смерть. Но отвратительное это чувство не отпускало меня несколько дней, оно появилось, когда я увидел, что мама, бабушка и Димка, с младенцем на руках, идут на кладбище поливать вином могилы; был какой-то православный праздник. Не слишком часто, но и не очень редко на улицах деревни и Выселок появляются женщины в черном, поодиночке и группами они направляются на кладбище, чтобы навестить покойников, плеснуть красного вина на могилы и раздать кутью на помин души. В городе этого почти никогда не увидишь, в деревне такие обряды гораздо заметнее, можно сказать, что в православные праздники жизнь в нашей деревне и в Выселках замедляет свой ход; каждый похоронил хоть одного близкого человека, каждый думает о тех, кто ушел и не вернется. Я тоже думаю…
Плешивый Илия лежит на балконе в тени, прикрыв лапами лоб и глаза. До того как его облили кипятком, он обычно лежал, положив морду на лапы, но, когда он оплешивел и мухи стали особенно ему досаждать, он сообразил, что может спасаться от них, прикрывая морду двумя лапами.
Быстрая рыжая лисица перепрыгивает через ленивую собаку, и я напрасно пытаюсь ее удержать. Это код безопасности. Пока быстрая рыжая лисица проносится над континентами, безопасность миру гарантирована, человечество может полеживать в тени, как полеживает старый плешивый Илия, закрыв морду лапами. Эх, кабы мог и я полететь, как быстрая рыжая лисица, помчаться в пространство подобно комете, в мгновение ока пронестись над селами и над безднами, озарить хребты гор, разлить по всему небу тревожное зарево!.. Все вздор! Одни слова, которые я бросаю на ветер, а ветер подхватывает их и сеет в самых случайных местах. Семя это никогда не прорастет и, уж конечно, никогда не принесет плодов… Настроение у меня отвратительное, надвигается гроза, я чувствую, как отовсюду просачивается запах псины. Муха с густым жужжаньем бьется об оконное стекло, потом отталкивается от окна, сердито пересекает комнату, разгоняется и с налета снова кидается на стекло. В окно я вижу, как хмурые горы приходят в движение и грозно надвигаются на деревню, словно пугают, что вот, мол, идут убивать муху! Вроде бы прошмыгнула крыса, появилась неженственная женщина в сером; она даже не заметила меня, все ее внимание было сосредоточено на мухе, она так и впилась в муху своими серыми мышиными глазами. Она меня не замечала, зато я вдруг почувствовал, как что-то властное медленно разворачивает меня лицом к Лицу. Лицо, окутав себя таинственной дымкой, подступило к самым деревенским огородам, оно ничего не вещало, а просто застыло, загадочное, как сфинкс, без туловища и без ног; непроницаемое лицо, которое наблюдает за тобой, само ничего не выражая.