– Что я теперь буду делать? – в отчаянии спрашивал он себя.
Правда, врачи обнадежили. Сказали, что через пару-тройку месяцев, когда все заживет, можно сделать повторную операцию. Через три месяца, не доверяя местным врачам, Андрей Алексеевич решил сделать операцию в Ленинграде, где жил со своей семьей его младший сын Виктор. Договорились с известной больницей.
Слава богу, операция прошла успешно. Алексеич снова увидел своих сыновей, невестку и внуков. Радости не было предела. И вот наступил день выписки. С раннего утра все было готово, но перед выпиской молодая врач-хирург, которая готовилась к защите кандидатской, решила проверить состояние швов и описать их в своей диссертации. В итоге Андрей Алексеевич просидел полтора часа на ярком свету. После этой экзекуции, пройдя десяток шагов, он почувствовал что-то неладное: в глазах – пелена, резь, ничего не видно.
«Наверное, после яркого света. Пройдет», – с надеждой подумал Алексеич, опираясь на стену длинного коридора. Но пелена не проходила.
Подошла сестра и проводила его в палату, уложила на кровать. Через час приехал сын Виктор:
– Ну что, собрался? Чего лежишь? Давай вещи, домой едем! – начал радостно Виктор, но, увидев состояние отца, осекся.
Алексеич даже говорить не мог, слова застряли в горле. Сестра пыталась что-то объяснить, но Виктор ничего не понял. Затем пришел врач, долго осматривал пациента и вынес вердикт:
– Отслоение сетчатки. Сейчас мы бессильны. Вероятно, что-то можно будет сделать через полгода.
Еще полгода ожидания, отчаяния с надеждой пополам и – новая попытка. Результат нулевой. Светила в области офтальмологии сказали, что ничем не могут помочь.
Наступило полное отчаяние.
«Как жить слепым? Ведь обуза для жены, близких, – мучился Алексеич, возвращаясь в деревню. – Я не смогу так жить!»
И тут же, стиснув кулаки, сказал сам себе, что жить надо, и добавил:
– Не позволю, чтобы кто-то меня кормил, поил и одевал. Буду привыкать, докажу себе и всем, что и слепой человек может быть нужным и счастливым!
Начал тренироваться. Прежде всего «осмотрел», точнее, изучил близлежащую территорию. Научился ее чувствовать и постепенно расширял границы. Вспомнил, где что лежит, нашел инструмент, определил для каждого свое место и запомнил.
Главными для Алексеича теперь стали память, слух и обоняние. Их он совершенствовал каждый день, а еще нашел себе «поводыря». Прочную и легкую палочку собственными руками изготовил старший сын. Средний сын приобрел новые инструменты, а младший, Виктор, купил радиоприемник и говорящие часы.
Жизнь стала обретать смысл. Жена, будто не замечая слепоту мужа, подбрасывала ему работу: наточить ножи, насадить вилы или лопату, сделать грабли. И Алексеич все делал. Сначала медленно и неуклюже, потом все увереннее. Вскоре и соседи пожаловали – сделай то, сделай это. И он с удовольствием делал все, о чем попросят.
Через год Андрей Алексеевич полностью освоился и мог делать то же, что и зрячие. Кроме того, благодаря радио, он знал, что происходит в мире, и был интересным собеседником, душой компании.
Несмотря на занятость и суматошную жизнь в Ленинграде за восемьсот километров от родительского дома, Виктор два-три раза в год навещал отца с матерью. Он был поражен и безумно рад, когда во время очередного визита увидел во дворе настоящую русскую карету с коваными накладками на колесах, резными перекладинами и дугой с колокольчиком.
– Все, все без исключения вот этими руками, дорогой сынок! – гордо заявил Алексеич. – Видишь, и слепой может быть полезным и осуществить свою мечту!
Жизнь шла своим чередом, и прошло почти двадцать лет с того дня, как Андрей Алексеевич полностью ослеп. Все это время он жил полноценной жизнью. И вдруг новый удар судьбы – умерла жена. Восьмидесятидвухлетний, абсолютно слепой Алексеич остался в доме один.
– Кому я нужен, слепой старик? – грустно вздыхал он на похоронах жены.
– Ты нам нужен, отец! – сказали сыновья и, посовещавшись, решили, что у Виктора ему будет комфортнее: есть дом за городом, отдельная комната, а какое-нибудь занятие можно придумать.
В общем, уехал Андрей Алексеевич с Виктором и его женой в Санкт-Петербург (к тому времени городу уже вернули его историческое название). Снова привыкал к территории, соседям и
жизни в новых условиях. Но сила духа взяла свое: грядки вскопать, ягоды собрать, баньку истопить, веники связать. И самое главное – беседы с сыном, невесткой, внуками, соседями. Постепенно жизнь вернулась в нормальное русло. Он был счастлив.
Когда оставался один, выходил в сад, садился на скамеечку и радовался. Птички совсем его не боялись и садились на плечи, на ладонь. Алексеич рассказывал им, как он счастлив и какая у него замечательная семья.