Или нет.
Рисковать не хотелось, и я решил отложить эксперименты до ее возвращения.
К счастью, Кьярра не заставила себя ждать.
– Знаешь, Рок, – сказала она, плюхнувшись на пол у очага (я благоразумно оставил для нее на кусте рубашку и штаны), – теперь я точно знаю, что мама не смогла бы жить с отцом у людей.
– Почему же?
– Те драконы, которые прирученные, сразу к этому привыкли. А у нас, диких, не получается. То есть… Ну, я могла бы там остаться. Ради чего-то очень-очень важного. Но у меня нет ничего такого, – задумчиво сказала Кьярра. – Я думаю: если бы я родилась у людей, мама могла бы остаться ради меня. Но она ушла раньше.
– Ты уверена? Может, она сбежала именно тогда, когда поняла, что тебя у нее отберут? Это при условии, что она вообще пробовала жить с людьми…
– Я не могла там родиться, – удивленно покосилась на меня Кьярра. – Я же помню нашу пещеру.
– Ну, знаешь ли, это не показатель. Я себя помню только лет с трех, а ты…
– Но я помню, как появилась, – упрямо сказала она. – Я знаю, у людей не так. А у нас очень хорошая память.
Я подумал, что не пришел бы в восторг от подобного воспоминания, но промолчал. Честно говоря, я не представлял, как вообще драконы появляются на свет: вылупляются из яйца, как ящерицы, или рождаются, как люди. Ну и спросил, конечно же.
– Это очень просто! – с воодушевлением начала Кьярра, но тут же сникла: – Только мама не говорила.
– Наверно, думала, что тебе еще рано о таком слышать?
– Нет, почему же? Я все знаю про то, что бывает у мужчин с женщинами, – помотала она головой. – А вот как дальше… Но, Рок, я помню, что было тепло и темно, очень-очень, но не страшно. И вокруг все двигалось, а я была… ну… – она сложила ладони лодочкой.
– В безопасности?
– Ну да… А потом я куда-то полетела, стало холодно, громко и светло, я открыла глаза и увидела маму. То есть я еще не знала, конечно, что она так называется, но…
– Можешь не объяснять, – сказал я. – Ты просто поняла – это она. Хм… А чем она тебя кормила, пока ты не выросла?
– Маленькими зверьками. То есть сперва кусочками, потом… зайцы были и разные другие. Я не знаю названий. Хочешь, покажу? – загорелась вдруг Кьярра.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… покажу, что я помню! Или, – снова сникла она, – люди не умеют видеть чужую память? Даже если им показывают?
– Может быть, чародеи умеют, не знаю, – осторожно произнес я. – Ты объясни, что имеешь в виду, я тебя не вполне понимаю.
– Это… это… – Кьярра замахала руками в воздухе и шумно выдохнула. – Не знаю слов! Просто… Ну как бы мама мне рассказала все, что знала сама?
– Как люди детей учат – показывают пальцем и говорят: это небо, это солнце, это собака…
– Но так слишком долго!
– Вам-то какая разница? Драконы любого человека переживут, – ухмыльнулся я.
– Да, только… Только надо сразу все показать. Потом объяснять. – Для доходчивости Кьярра постучала себя по кудрявой голове. – Вдруг родители не успеют сказать? Тогда придется самой разбираться… Это сложно, но когда совсем ничего не знаешь, еще хуже. Ты не понимаешь, Рок?
– Не вполне.
– Ну… Вот если бы ты был ребенком и остался один в лесу, ты бы выжил?
– Смотря в какое время года. Летом протянул бы сколько-то, зимой вряд ли. И от возраста зависит, – добавил я.
– Если совсем маленький? Ты бы не знал, что можно есть, чего нельзя, так?
– Наверно. Показывали, конечно, но всего не упомнишь. У нас и подростки ухитрялись травиться вороньей ягодой, и взрослые.
– Вот! Что ядовитое, что нет, где лучше спать, куда не надо ходить…
– Что нельзя сидеть на муравейнике и лезть в крапиву, я в первую очередь уразумел, – усмехнулся я.
– Но в лесу много другого. Даже не звери, а… Ямы. Болото. Змеи.
– Да, этого в один раз не запомнишь, – согласился я. – Да и родители могут позабыть сказать о чем-то. Им это кажется само собой разумеющимся, а ты-то впервые видишь… ну, скажем, осиное гнездо. Знаю историю про мальчишку, который принял его за диковинный фрукт и попытался сбить палкой.
– Он умер? – живо спросила Кьярра.
– Нет, он очень быстро бегал, а неподалеку как раз начиналось болото. Не опасное, без трясины, просто заросшее озерцо. В нем и отлежался, хотя все равно от укусов распух поперек себя шире. И нет, это был не я.