Марино
Все это так. Против войны не буду
Я говорить. Она — необходима,
Она законна. Но успех ее
Нам следует покрепче обеспечить.
Я в выборе вождя опасность вижу.
Пусть граф имеет здесь своих друзей.
Пусть даже их в сенате нашем много,
Но я в одном глубоко убежден:
Не может быть, чтоб и для них был граф
Дороже, чем отечество. Ничтожно,
Ничтожно все пред благом государства.
Светлейший дож! Поверьте, больно мне
Во взглядах с вами резко расходиться,
Но я скажу, что этот полководец
Несовместим с достоинством и честью
Республики венецианской. Граф, —
Он разошелся с герцогом. Не буду
Искать настойчиво причины их раздора.
Граф оскорблен был. — Это — вероятно.
Оправдывать такое оскорбленье
Я не могу. Да, это все возможно.
Его словам я верю. Только в них
Нам вдуматься поглубже не мешает,
Они и нам немало говорят.
Сенаторы! Нам следует подумать
Заранее, легко ли будет нам
Вести дела с вождем самолюбивым,
Обидчивым, могучим и надменным?
Мне кажется, не меньше, чем в войне,
Опасности в таком вожде таится.
Пока от подчиненных мы могли
Почтительности требовать спокойно.
Ну, а теперь, пожалуй, нам придется
Самим почтительности поучиться.
Для наших дел мы меч ему даем.
Но, взяв его, держа в руках все войско,
Захочет ли он подчиняться нам?
И что же нам останется? Стараться
Не раздражать могучего вождя?
А если мы во взглядах разойдемся,
И, что возможно, перевес возьмет
Над нашей волей — воля кондотьера?
Достойно это нашего сената?
Да и нельзя считать непобедимым
Ни одного вождя, будь он и Карманьола.
Ошибки могут быть, а кто же за ошибки
Расплачиваться будет? Только мы!
А жаловаться право нам оставят?
И что взамен такого униженья
Получим мы? Что делать нам тогда?
Перетерпеть? Сенат венецианский,
Ты примешь этот выход из беды?
Или сердиться будем мы и повод
Ему дадим уйти от нас в обиде,
Оставив нас на произвол судьбы,
Среди условий гибельных и трудных?
Но, гневный вождь, куда же он пойдет?
Пойдет… туда, куда ему угодно…
Быть может, снова к нашему врагу,
Снесет ему все, что о нас он знает,
И величаясь будет говорить,
Что он — герой, а мы неблагодарны.
Дож
От герцога, Марино, граф ушел.
Конечно, так. Но что такое герцог?
Он и на трон посажен тем же графом.
И разве мог в своих руках держать
Такой синьор такого кондотьера?
Он окружил ничтожными людьми
Свой шаткий трон, а сам неосторожен,
Недальновиден и труслив. Свой страх
Он затаить не мог глубоко в сердце
И молча ждать удобного мгновенья,
Он дал заметить замысел врагу.
Таков Филипп. Но разве есть меж нами,
В Венеции, такие же безумцы?
И если конь на всем скаку с седлом
С своей спины скачком безумным сбросит
Неопытного всадника, то разве
Испытанный и сдержанный наездник
Не оседлает снова скакуна?
Марино
Дож верит графу. Этого довольно.
Я умолкаю и одно спрошу, —
Согласен дож за графа поручиться?
Дож
Прямой вопрос — и будет прям ответ.
Ни за кого ручаться я не буду.
Я верен долгу, я в себе уверен —
И этого с меня довольно. Но, Марино,
Что это значит? Я не предлагал
Доверить графу войско без контроля
Со стороны Венеции. Поверьте, я не мог
Желать найти в наемном кондотьере
Хозяина республики. Мне он
Доверие внушает. Но допустим,
Что я ошибся… О, всегда найдется
Внимательное ухо, чтоб подслушать
Преступный замысел, а чтоб разбить его,
Найдутся и невидимые руки.