П о л и н а. Сыночек мой! Горе-то какое на него свалилось… А он же молоденький еще… Не сломился бы… Хрящик он еще, не окреп на такое горе.
Н а д я (снова выглянула в окно). Постоит-постоит, потом рванется куда-то и вдруг опять остановится как вкопанный.
П о л и н а (тоже подходит к окну. Наблюдает вместе с невесткой за Володькой). Один, все время один. Людей стал сторониться. Нехорошо етак. Позови-ка его. Дело ему какое-нибудь надо, или к людям пусть, с людьми надо. И горе — вполгоря, если с людьми вместе.
Накинув на голову платок, Н а д я выходит.
Дружка не вернешь уже… Вот так в малолетстве на дите свалится что-нибудь етакое, а потом руками разводят — отчего горбатый да косой, злой да сердитый… Тут и у пожилого разум свихнуться может.
Входит В о л о д ь к а.
В о л о д ь к а. Ну чего?
П о л и н а. Ты чего ето по двору слоняешься как неприкаянный? Дела не найдешь? Вон дрова привел бы в порядок. А то поколоть покололи, да так и оставили. Сложил бы их у стенки аккуратненько.
В о л о д ь к а. Ай, мама!.. «Дрова», «дрова»… Какие тут дрова?!
П о л и н а. Снегом заметет, потом выковыривай их по полену.
В о л о д ь к а. Мама! Не до дров мне.
П о л и н а. Как ето не до дров? (И вдруг осеклась, не хватило у нее выдержки.) Сынок мой! Ну что же ты?.. Не надо так, не вернешь их, руки не подложишь, не поднимешь… Беда — она и есть беда! Одному с ней нельзя оставаться. К людям иди. С людьми все легче: и песни играть, и даже… отца побить. А тоску свою — на сухой лес. Иди, к людям иди…
Входит Н а д я.
Н а д я. Настасью встретила. В слезах вся.
П о л и н а. А ей-то чего? Неделя, как муж вернулся с плена. Пускай тешится. Правда, плохой больно. Ну, откормить можно.
Н а д я. Помрет, видать, человек-то ейный.
П о л и н а. Чего ето вдруг?
Н а д я. Ногу раненую он отморозил. А теперь вроде антонов огонь прикинулся.
В о л о д ь к а. Заражение крови. (Уходит.)
П о л и н а. Ну вот, и натешилась баба. (Вздохнула.) Ай-яй-яй…
Н а д я (выглянув в окно). Наш батька чего-то лапотит, будто за ним гонится кто…
И действительно, в хату вбегает Т е р е ш к о-К о л о б о к, он запыхался; притопнул у порога, отрясая с валенок снег, будто станцевал коленце. Терешко — мужичок лет за пятьдесят, небольшого росточка, вертлявый, подвижной и крикун. На голове — шапка-ушанка из заячьего меха. Одно ухо обвисло, а другое торчком стоит… Под поясом — рукавицы. На ногах — валенки в красных бахилах.
Т е р е ш к о (переступив порог). Полина! Полюшка-Поля! Где ты ту-та-а? А-а, вон где она-а! Полюшка! Быстренько неси сало, солонину, неси яйца, неси капусточку кисленькую и огурчики-голубчики.
П о л и н а. С какой ето радости? Нешто вдруг загорелося тебе?
Т е р е ш к о. Угощать будем.
П о л и н а. Кого?
Т е р е ш к о. Начальство! Меня!
Полина и Надя переглянулись, улыбаются.
П о л и н а. Опять чудишь?
Т е р е ш к о (строго). Да серьезно тебе…
П о л и н а. Такого начальства до Москвы раком не переставишь. Дорога коротка.
Н а д я. А какое-такое вы теперь начальство?
Т е р е ш к о. Меня только что назначили старостой.
Пауза.
П о л и н а. Старостой?
Т е р е ш к о. Старостой.
П о л и н а. Тебя?
Т е р е ш к о. Меня.
Пауза. Переглядываются. Изучают друг друга.
П о л и н а. Неужто ето правда?
Надя смеется.
Т е р е ш к о (Наде). А ты чего зубы продаешь? Думаешь, я уже совсем негодящий?
П о л и н а. А мой ты Терешко! А мой ты Колобочек! Я гляжу — чего ето левый глаз чешется? А оно вот к чему. Радость-то какая! Не поймал ли ты золотую рыбку?
Т е р е ш к о. А что? Считай, что поймал.
П о л и н а. Вот молодец. Вот спасибочко тебе! Теперь и я похожу важной паней. Не все же другим. А?
Т е р е ш к о. А что? Конечно!
П о л и н а. А нос чешется. Ето — к выпивке.
Т е р е ш к о. Все верно. Я и говорю: неси на стол.
П о л и н а. Погоди. Не так скоро. Значит, я — старостиха?
Т е р е ш к о. Старостиха, старостиха.
П о л и н а. Только одежка у меня такая, что…