П о л и н а. Беги, сынок, поищи. Мы его пришлем.
В о л о д ь к а вышел из хаты.
С ы р о д о е в. А чего вы все так ощетинились? (Подходит к Наде.) И ты тоже…
Н а д я. Не подходи!
С ы р о д о е в. Ух ты какая строгая!
Н а д я. Отойди.
С ы р о д о е в. Ах ты скромная! Ах ты стыдливая! Ах ты, Надя, ох ты, Надя, я люблю тебя не глядя!
В мешке чихнул Колобок. И чтобы как-то замаскировать этот чих, Полина раз за разом чихнула, будто разрядила целую обойму.
П о л и н а. Грипп, холера на него. А может, и тифус какой… Не заразился бы ты, начальник…
С ы р о д о е в. Будь здорова, старуха, и не чихай. Найдется Колобок — пришлите в школу. А может, запил уже… на радостях? (Уходит.)
Галя, Зина и Надя следят за ним через окно.
Г а л я. Ушел.
З и н а. За воротами уже.
П о л и н а (сбрасывает с Колобка кожух). Так ты, холера, чихать вздумал? Нарочно, что ль? Чтобы знак ему подать?
Т е р е ш к о. Какого там черта нарочно? Руки связаны, нечем было переносицу потереть. Ну, выпускайте.
П о л и н а. Что-о?!
Т е р е ш к о. Попугали малость — и хватит, вызволяйте! Я же вас пожалел, пощадил, не крикнул, когда Сыродоев пришел. А то всем вам крышка была бы. Ну, развяжите! Слышите?
П о л и н а. Не-ет ужо… Трибунал приговорил.
Т е р е ш к о. Полина! Паша! Ну, слышишь ты?
П о л и н а. Чего тебе?
Т е р е ш к о. Ухо дай. Ну… Дай ухо, холера. Ну прошу тебя…
П о л и н а. Не проси, ни к чему… (Однако склонилась, подставила ухо.)
Он что-то шепчет ей.
У-у, паскуда!
Терешко опять шепчет.
Что? Со страху, что ли?
Терешко шепчет еще.
Терпи! (Зло смеется.) Я тебя знаю, выкрутиться хочешь? А?
Терешко извивается в мешке.
Г а л я. Так он что? Вот так и будет торчать тут, как бельмо на глазу?
З и н а. Мама, и верно — придет кто-нибудь… Да тот же самый Сыродоев. Может, выпустим его до вечера? А?
П о л и н а. Нет. Он сбежит. А до вечера можно… закатим его под кровать. Полежит там, пока стемнеет. А тогда — в кутузку.
Т е р е ш к о. Как ето все просто у вас: живого человека — и в кутузку… Ето за что?
П о л и н а. Молчи, гад. (Плачет.) А что, что мне с тобой сделать? Наплодил детей целую ораву, а теперь сиротами останутся.
Т е р е ш к о. А ты развяжи, не губи человека за здорово живешь, тогда и сиротами не останутся.
П о л и н а. А ежели тебя не утопить, им еще горше будет. Горше, чем сиротам! Дочки! Катите его под кровать. Ну!
Послушные дочки выполняют приказ матери.
В о л о д ь к а возвращается.
Т е р е ш к о. Погодите, мокрохвостки! И кто вас таких вырастил, выкормил? Сам. На свою голову. Полина! Поля! Я тебе что-то скажу.
П о л и н а. Что ты мне скажешь?
Т е р е ш к о. Речь. Доклад. Выступление. Опять речь желаю высказать. Потянуло меня на речь… Вот… досталась мне должность. А для ради чего она мне? Чего мне от нее хотеть? От должности моей? От власти, которая оказалась в моих руках? Ну, что я могу иметь? Пить на дурницу могу? Есть досыта из чужого котла и вкусное могу? Могу! А еще что?.. Ну… поизмываться над кем-нибудь, кто мне не по масти… Могу? Так неужто люди… некоторые, которые рвутся к власти, они только этого и хотят? А некоторые так рвутся, так локтями толкаются, один другого грызут, кусают, лижут, плюют, опрыскивают одеколоном и обливают грязью… А чего ради? Так неужели они только етого и хотят? Только бы быть сытым, пьяным и под носом чтоб табакерка?.. Подождите вы! Не торопитесь! Еще успеете утопить! Дайте поисповедаться! Тише! Ша! Вот… а мне для чего власть? А я и не знаю. Сегодня она мне, положим, и не нужна. А почему я все-таки захватил ее, власть ету? Для чего ради? На всякий случай пущай будет в моих руках. А она, холера, руки печет. Ну развяжите мне руки… и я научу вас свободу любить. Занемели, онемели, задеревенели… А некоторые… конечно, из высоких помыслов берут власть: чтобы запустить, да так… чтобы все ахнули и сказали: вот ето да-а! А мы етого и не подозревали! Вот, холера, опять заклинило башку, запутался… Да и пьян я… Да вызвольте вы меня наконец!.. Я принял власть… Нет, я перехватил власть, чтоб… на всякий случай. (Серьезно, очень замедленно и значительно.) Пущай будет в своей хате!
Г а л я. Ну, высказался? Поисповедался?