Сын по-птичьи склонил голову, даже шею вытянул и одним глазом наблюдает за Мамой.
М а м а. Девочка! Что ты сказала?! Как же так? Я для тебя…
Д о ч ь. Не надо мелодрам, мама! Ясно? (Сказала и испугалась.)
М а м а (сквозь слезы). Ясно… Так ясно, что в глазах потемнело.
С ы н. Мама! Слезы тут не помогут. Тут нужны экономические санкции.
М а м а. Но что? Что я вам должна? Что еще?
С ы н. Что? Это уже другой разговор. Это мы продумаем.
Д о ч ь. Что? Хотя бы то, что другим. Нелли на именины родители подарили пони, зебру, слоненка и даже кенгуру — целый зверинец. Ты сама видела по телевизору.
М а м а. Нашла с кем равняться! Ты разве не знаешь, кто у нее отец? Миллионер! Половина арабской нефти у него. Годовой доход у него — восемьдесят два миллиона. А у твоего отца?
Д о ч ь. А кто виноват?
М а м а. В чем?
Д о ч ь. Что у моего отца нет такого дохода.
М а м а. Как это — кто?
Д о ч ь. Ты!
М а м а. Я? Но почему?
Д о ч ь. Ты разве не могла выйти замуж за Неллиного отца? А Нелли пускай бы достался мой. А?
М а м а. Не могла! Не хотела! Ее дедушка был гангстером. И нефтяные участки они купили на бандитские деньги. Они все — гангстеры, бандиты. У них и руки и совесть в крови!
С ы н. А деньги не пахнут, как сказал один…
Д о ч ь. У Нелли руки белые и совесть. Она — невиновна. Мы за дедушек не отвечаем.
М а м а. Что вы от меня хотите? Я ничего не понимаю.
С ы н. Мама! Ты напрасно не слушаешь политического комментатора.
М а м а. Это жестоко! Это бесчеловечно! Дети-и!
С ы н. А мы по Библии, которую нам подарил дедушка: «Будем притеснять бедняка-праведника, не пощадим вдовы и не постыдимся многолетних седин старца».
М а м а. Так это ты?.. Твоя наука? От тебя все?
С ы н. От Библии.
М а м а. Ты не понял! Это богоотступники говорили, еретики!
С ы н. А еретики — симпатичные люди, веселый народ. Каждый из них трижды смешил человечество. Первый раз, когда он сообщил о великом открытии, народ смеялся. Второй раз народ веселился, когда его за это открытие инквизиторы публично жгли на костре. И третий раз веселится прогрессивное человечество, отмечая четырехсотлетний юбилей еретика. Оказывается, сожженный был прав. Если бы не еретик Галилей, наша Земля до сих пор стояла бы на трех китах. Не было б Магеллана, не было б Америки, и Советы не запустили бы спутников Земли. Все это было бы, но с опозданием… ну, примерно на пару столетий…
М а м а. Что у него в голове! Не раскрывай больше Библию, тебе рано ее знать. Ты еще дитя. Что за дети? Кошмар! Ну и дети! (Уходит на кухню.)
С ы н. «Дети грешников бывают отвратительные и общаются с нечестивыми…»
Д о ч ь. Я так не могу. Знаешь, малыш, это уж через край. И верно — жестоко мы с мамой. Больше я так не буду. Мне жалко ее. Обидели мы ее…
С ы н (обнял сестренку, прижал ее к груди). Значит, ты еще… В наш суровый век ты… слишком деликатное создание. Что же, и такие нужны. Будь такой, какая ты есть, — мягкая, добрая. Как упрек грубым людям. Ты прости мне этот эксперимент. Я проверил, как можно использовать зависть… Нежное создание становится жестоким. Сумел.
Д о ч ь. Это я сама.
С ы н. Я так и делал, чтобы ты думала, будто ты сама…
Звонок. Дочь открывает дверь и возвращается с П а п о й.
Д о ч ь (сообщает). Папа.
С ы н (требовательно). Ну? Что?
П а п а (мрачно). Что — ну? Что — что?
С ы н. Это я спрашиваю: что — что?
П а п а. Ты меня просто грабишь! Мой бюджет не выдерживает… Я не имею возможности купить приличные сигареты. Вынужден курить какую-то дрянь и прикидываться…
С ы н. …демократом. А можно вовсе бросить курить. Если верить литературе (жест на стеллажи), никотин вреден, ракоопасен.
П а п а (передразнивает). «Ракоопасен», «ракоопасен». Ты, сын, знаешь, ты хуже никотина, более вреден.
С ы н. Это как понимать? Ты вроде бы недоволен?
П а п а. Да. Недоволен.
С ы н. Твое счастье, что ты живешь не при цезаре Нероне.
П а п а. А что было бы при цезаре?
С ы н. На, почитай, что пишет Светоний. Один римлянин, учитель, был казнен за то, что у него постоянно на лице было недовольное выражение. Имей в виду, папа, история иногда повторяется.
П а п а. Это ты отцу? Нахватался из книжек… Нет, надо за тебя взяться. Ну и дети! Ох и дети! (Уходит в другую комнату.)