М а м а. Кто? Мы? Это же Америка! Разве это мы?
С ы н. Вы! Взрослые! Пусть Америка! Там тоже взрослые! Там тоже папы и мамы. А вы? Вы почему допустили это? Эх вы-ы! Вот вам пример. (Показывает самолетики.) Это что? Игрушки? Не-ет! (Пускает в ход по проволочке свою авиацию.)
Самолеты сбрасывают на стол игрушечные бомбочки.
Вам страшно? Вам жутко от этих игрушек? То-то же! И все я понял. Я — маленький человек. А вы, вы поняли, какая опасность над вами, над нами? Вы ничего не поняли. И вот это, именно это я понял!
Малыш распугал всех; кто забился в угол, кто под стол, а кто за кресло.
Д е д у ш к а. Черт знает что! Чего я сюда приехал?
М а м а. Ужас! Просто ужас!
Д о ч ь. Он, видимо, пьян… (Вспомнила.) Ой… Что ты испытываешь, Цезарь?
С ы н. Нужна ли людям правда. Сестра моя! Дай глоток воды. У Цицерона пересохло в горле.
П а п а (смеется). Вот вам образец свободной личности!
Д о ч ь (подает брату воду). Ты, Цицерон! Мне сказал, а сам забыл, что Цицерону за его язык отрезали голову и принесли царице в подарок.
Д е д у ш к а (потрясенный). Кто он? Коммунист? Анархист? Кто?
М а м а. Ни то, ни другое. Он просто — хулиган.
С ы н. Не оскорблять! Тут собрались свободные личности. Все свободны. Но я — я над вами владыка! Потому что и папа и мама — мои нравственные рабы.
М а м а. Да как ты смеешь так? Я тебя вы́носила, я тебя родила, я тебе жизнь дала и своей грудью вскормила! И я же твоя раба? И ты же меня унижаешь? Да как ты смеешь, неблагодарная тварь?
С ы н. Родила и вскормила? Но это же биология, мама! Зо-о-ология! Вскормила! Но дай же мне свободу, как обыкновенной зверюшке! Не принуждайте меня жить, как вы: с ложью ложиться спать и с ложью вставать. Я не хочу, как вы!
П а п а. А есть ты хочешь? Ложь меня кормит. Моя ложь и тебя кормит, всех нас кормит. А стал бы я всем говорить правду — меня выгнали бы вон. Моей фирме не нужна правда! Там нужны красивые, вдохновенные слова, которые бы зазывали, призывали, заманивали, приманивали, завлекали, увлекали, привлекали. Ты это понимаешь? Нет!
С ы н. Понял. Ложь в дом приходит с улицы. А на улице большой мир. Большой и разный…
П а п а. Да! Да! И большая ложь! Иди туда со своей правдой! Иди! Посмотрим, будешь ли ты сыт своей правдой! Голод научит тебя лгать. Искренне и вдохновенно будешь лгать, когда есть захочешь. Хватит! Баста! Терпение лопнуло! Вон!
С ы н. Да вы как будто опять недовольны мною? Или это мне опять только кажется?
Д о ч ь. Сейчас даже я…
С ы н. Ну, ты поторопилась. А они… Погодите! Кто же имеет право быть довольным или недовольным? Вы или я? Вы меня придумали таким и выпустили в свет божий. А у меня вы спросили — хочу я этого или не хочу? Отпечатали меня в одном экземпляре — и руки умыли. Теперь каждый из вас устраивается в жизни как ему удобней. А я? А мне? Мне удобно? А я доволен? Почему, по какому праву вы мною недовольны? Это мое право! Только мое!
Д е д у ш к а. Не-ет, пришло время мне за тебя взяться. А ну, слезай оттуда! Вот сейчас ты у меня будешь доволен! (Расстегивает ремень.) Слезай и снимай штаны! Сам!
Папа тоже приготовил ремень. И Мама навострила уши.
С ы н. О-о! Полицейские меры! Вот-вот-вот! Самый убедительный аргумент. Дедушка! Ты пожарную вызови! А еще лучше — слезоточивые газы! Вот чем я их сплотил — правдой! (Отбивается от Отца и Дедушки. Поднимается еще выше.) Не даам-ся! Не поддамся-а-а! Лучше на костер! А ползать не буду!.. На баррикады? Да? Долой Цезаря? Не поддамся-а-а!.. (И с этим воплем отталкивается вместе с лесенкой от книжной полки и вылетает в окно.)
Все ахнули. Мама в обмороке. У Дедушки подкосились ноги. Папа неизвестно почему оглядывается по сторонам.
И только д е в ч о н к а выбежала за дверь — спасать, помогать, действовать.
Д е д у ш к а. Что все это значит? Что с ним?
П а п а. Не знаю. Ничего не знаю.
Д е д у ш к а (орет). А кто должен знать, если ты не знаешь?!