Б е к м а н. Стоп! Вы от меня убегаете. Мне за вами не поспеть. Не торопитесь!
Д е в у ш к а. Ах, да. Ладно: пойдем медленно. Как две старые-престарые окаменелые мокрые рыбины.
Д р у г о й. Ушли. Вот они, эти двуногие. Что за удивительный народ живет на земле. Сначала бросаются в воду, одержимые желаньем умереть. А затем в темноте случайно проходит другое двуногое созданье, в юбке, с бюстом и длинными кудрями. И жизнь опять прекрасна, сладостна. И никто уже не хочет умирать. Хочет жить вечно! И все из-за белой кожи, кудряшек и чуточки женского запаха. И они встают со смертного одра, сильные, как десять тысяч оленей в феврале. И даже наполовину утопленники оживают, те, которым невмоготу стало жить на этом проклятом, опустелом, злосчастном земном шаре. Утопленники возвращаются к жизни из-за пары глаз, из-за чуточки теплого сочувствия, из-за маленьких ручек и стройной шеи. Даже утопленники, вот они, эти двуногие, что за удивительный народ живет на земле…
СЦЕНА ВТОРАЯ
Комната. Вечер. Дверь скрипит и захлопывается. Б е к м а н. Д е в у ш к а.
Д е в у ш к а. Так, ну а теперь посмотрю при лампе, что за рыбу я выудила. Ну и ну! (Она смеется.) Скажите, ради бога, что это за штука такая?
Б е к м а н. Эта? Это мои очки. Да. Вы смеетесь. Это мои очки. К сожалению.
Д е в у ш к а. Это вы называете очками? По-моему, вы нарочно строите из себя чудака.
Б е к м а н. Да, мои очки. Вы правы: вид у них, пожалуй, немножко чудной. С этой жестяной оправой. И серые тесемки, которыми они прикрепляются к ушам. И серая тесемка на переносице! От них лицо делается серым, как шинель. Жестяное лицо робота. Лицо противогаза. Да это и есть противогазные очки.
Д е в у ш к а. Противогазные очки?
Б е к м а н. Противогазные. Их выдавали солдатам со слабым зрением. Чтобы они и в противогазе могли что-нибудь видеть.
Д е в у ш к а. А почему вы их сейчас-то носите? Что, у вас нет настоящих очков?
Б е к м а н. Нет. Были, да. Но их сбило взрывной волной. Эти, конечно, некрасивые. Но я рад, что хоть такие есть. Ужасно уродливые очки, я знаю. И они лишают меня уверенности в себе, потому что люди надо мной смеются… Но, в конце-то концов, мне все равно. Я без них не могу. Без очков мне пропасть. Правда, без них я никуда не гожусь.
Д е в у ш к а. Да? Без них никуда не годитесь? (Радостно, не жестоко.) Ну так давайте сюда скорее эту гнусную штуку. Вот — ну что скажете? Нет, вы только перед уходом получите их обратно. Вдобавок мне так спокойнее. Я ведь знаю, что без них вы никуда не годитесь. Гораздо спокойнее. Без очков вы совсем другой. По-моему, у вас такой безотрадный вид именно потому, что вы смотрите на все сквозь свои страшные противогазные очки.
Б е к м а н. А теперь у меня все плывет перед глазами. Верните их мне. Я ничего больше не вижу. Вы тоже отодвинулись куда-то вдаль. И не разглядеть.
Д е в у ш к а. Чудесно. Мне этого и надо. Да и для вас так лучше. В очках вы похожи на призрак.
Б е к м а н. Может, я и есть призрак. Призрак вчерашнего дня, на который сегодня никто и смотреть не хочет. Призрак времен войны, кое-как подновленный для мирного времени.
Д е в у ш к а (с сердечной теплотой). И какой угрюмый, серый призрак! Мне кажется, у вас и внутри такие противогазные очки, эх вы, недоделанная рыба. Очки пусть остаются у меня. Даже хорошо, если один вечер у вас все будет немного расплываться перед глазами. Ну что, брюки годятся? Ладно, сойдет. Вон там куртка, берите и ее.
Б е к м а н. Ого! Сначала вы меня вытаскиваете из воды, а потом стараетесь, чтобы я утонул. Да она с плеч настоящего атлета. У какого великана вы ее стащили?
Д е в у ш к а. Этот великан мой муж. Был когда-то.
Б е к м а н. Ваш муж?
Д е в у ш к а. Да. А вы думали, я торгую мужской одеждой?
Б е к м а н. Где же он? Ваш муж?
Д е в у ш к а (тихо, с горечью). Умер с голоду, замерз, убит — откуда мне знать. После Сталинграда он пропал без вести. Вот уже три года.
Б е к м а н (оцепенело). В Сталинграде? В Сталинграде, да, да. Да, в Сталинграде, там много полегло. Но некоторые возвращаются. И надевают вещи тех, кто не вернулся. Человек, который был вашим мужем, был великаном, человек, которому принадлежит все это, не вернулся. А я, я явился сюда и надеваю его костюм. Это здорово, правда? Разве не здорово? И куртка его такая огромная, что я прямо тону в ней. (Торопливо.) Я ее сейчас сниму. Не могу иначе. Надену свое мокрое тряпье. Я умру в этой куртке. Она меня душит. Я же карикатура в ней. Страшная, гнусная карикатура, сделанная войной. Не хочу я оставаться в этой куртке.