57 каждую ночь приходят в Германию. 9 автослесарей, 2 садовника, 5 служащих, 6 продавцов, 1 парикмахер, 17 крестьян, 2 учителя, 1 пастор, 6 рабочих, 1 музыкант, 7 школьников. 57 каждую ночь приходят к моей постели и каждую ночь спрашивают: где твоя рота? Под Воронежем, отвечаю я. Похоронена, отвечаю. Похоронена под Воронежем. 57 спрашивают один за другим: за что? — и 57 раз я отвечаю молчанием.
57 приходят ночью к отцу. 57 и лейтенант Фишер. Лейтенант Фишер — это я. 57 спрашивают ночью отца: отец, за что? И отец 57 раз отвечает молчанием. И он дрожит от холода в одной рубашке, но идет с ними.
57 приходят ночью к старосте. 57, и отец, и я. 57 спрашивают ночью старосту: староста, за что? И староста 57 раз отвечает молчанием. И он дрожит от холода в одной рубашке, но идет с ними.
57 приходят ночью к пастору. 57, и отец, и староста, и я. 57 спрашивают ночью пастора: пастор, за что? И пастор 57 раз отвечает молчанием. И он дрожит в одной рубашке, но идет с ними.
57 приходят ночью к школьному учителю. 57, и отец, и староста, и пастор, и я. 57 спрашивают ночью учителя: учитель, за что? И учитель 57 раз отвечает молчанием. И он дрожит в одной рубашке, но идет с ними.
57 приходят ночью к генералу. 57, и отец, и староста, и пастор, и учитель, и я. 57 спрашивают ночью генерала: генерал, за что? А генерал и головы не поворачивает. Тогда отец убивает его. А пастор? Пастор хранит молчание.
57 приходят ночью к министру. 57, и отец, и староста, и пастор, и учитель, и я. 57 спрашивают ночью у министра: министр, за что? Министр сначала пугается и прячется за ящик с вином. Потом, поклонившись с бокалом в руке на север, на запад, восток и на юг, произносит: за Германию, друзья, за Германию! Вот за что! И 57 оглядываются вокруг. Молча. Долго в молчании смотрят вокруг, на север, на запад, восток и на юг. И шепчутся тихо: за Германию? За это? И 57 отворачиваются и больше не смотрят вокруг. Вновь ложатся они под Воронежем в могилу. У них усталые, несчастные лица. Как у женщин. Как у матерей. И до скончания веков повторяют они: за это? за это? за это?..
57 похоронили под Воронежем. Я уцелел. Я лейтенант Фишер. Мне 25 лет. Я еще хочу дойти до трамвая. Я хочу в него попасть. Я давно, давно иду. Голод мучает меня. Но я должен дойти. 57 спрашивают: за что? А я выжил. И я уже так давно иду по длинной, длинной улице.
В пути. Мужчина. Господин Фишер. Это я. Лейтенант стоит впереди и командует: левой, два, три, четыре, левой, два, три, четыре. Марш, марш, гей, да ты… два, три, четыре, левой, два, три, четыре, пехота, пехота, бамм-бам, бамм-бам, три, четыре, бамм-бам, три, четыре, бамм-бам, бамм-бам, по длинной улице бамм-бам, все вдаль, все вперед, на что, за что, за что, бамм-бам, бамм-бам, под Воронежем, за то, под Воронежем, за то, бамм-бам, по длинной, длинной улице, бамм.
Человек. 25. Я. Улица. Длинная, длинная. Я. Дом, дом, дом. Забор. Забор, молочная ферма. Двор, запах скотины. Дверь.
Забор, забор, забор. Тильда Бауер дура. Лейтенант Фишер глупец. 57 спрашивают, за что. Забор, забор, дверь, окно, стекло, стекло, стекло, лампа. Старуха с красными глазами. Запах жареной картошки. Дом, дом. Уроки игры на рояле, бамм-бам, длинная улица, гвозди блестят — длинные пушки — бамм-бам — вытянулись по всей улице в ряд. Малыш, малыш, собака, мяч, автомобиль, камень, булыжник, головы, как булыжники, бамм-бам, камень, камень, серый, серый, от бензина фиолетовое пятно. Серый, серый, по всей длинной улице, камень, камень, серый, синий, вялый, вялый, серый, серый. Забор, забор, зеленая дощечка:
Забор, забор, забор. Камень. Пес. Пес поднимает лапу. Дерево, душа. Собачий сон. Автомобиль еще гудит, пес еще бежит, но вот — мостовая красна, собака мертва. Забор, забор, забор, вдоль всей длинной, длинной улицы. Окно, забор, окно, окно, окно, лампы. Люди, свет. Мужчины, все лишь мужчины. Физиономии лоснятся, блестят, как гвозди, чудо как блестят.
Больше ста лет играли они в скат. Уже сто лет назад играли, и сейчас, сейчас все играют. Через сто лет будут играть. Снова и снова в скат. Трое мужчин. С лоснящимися довольными лицами.
— Пас.
— Карл, набавь.
— Я тоже пас.
— Так, значит, вы пасуете, господа?
— Ты бы тоже мог сказать «пас», вот и был бы у нас верный рамс.
— Ходи, ходи, что это там?
— Трефы козыри, кто ходит?
— Кто спрашивает, тот и ходит.
— Рискнуть, что ли… и опять козырь! Как, Карл, у тебя нет больше трефей?