Во прахе я влачусь в мольбе — о, заступи мой прах стопою,
Ты ж, милый друг мой, о рабе своем пропащем и не спросишь.
Мне сокровенную мечту таить в страданиях велишь ты,
А что со мною, тайну ту в себе хранящим, и не спросишь.
Дано мне, как Хафизу пасть в любви моей неугасимой,
А ты о друге, свою страсть тебе дарящем, и не спросишь!
* * *
Цветника души отрада, кипарис мой ладный, где ты?
Соловьиный стон из сада возношу я страдный: «Где ты?»
Я сожжен тоской щемящей, я дотла спален разлукой,—
Сердце мукой мне палящий пламень мой нещадный, где ты?
Песней, горестно поющей, одинок, тебя зову я,—
Милосердие несущий, мой родник усладный, где ты?
В муках страсти изнывая, веру в бога я утратил,
«Чаровница,— я взываю в муке беспроглядной,— где ты?»
Вялой розой — все бесцветней — в безнадежности я стыну,—
Не казни, о зной мой летний, стужей листопадной,— где ты?
Без тебя, меня казнящей, рвется прочь душа из тела,—
Жизнь мне долгую дарящий светоч мой отрадный, где ты?
Всех времен Махмуд всевластный! Снизойди, молю, к Аязу,—
Слышишь зов Хафиза страстный, стон его надсадный: «Где ты?»
* * *
Я вышел в путь любви, и с тех времен
Стал сам не свой и страстью изнурен.
Теперь не ждите от меня ума:
Я одержим, вином любви хмелен.
О черноте смутивших меня глаз
Скажу я всем, кто, как и я, влюблен.
Ту пери я хотел приворожить
И, ворожа, стал сам заворожен!
Я клад своей любви хотел сыскать,
И стал скитальцем я глухих сторон.
Как ни горю, мне не сгореть вовек:
Люб мотыльку заветный свет пламен.
С тех пор, как стал я подданным любви,
Веленья шаха для меня — закон.
Навек мой идол в сердце у меня,—
Я в капище судьбою превращен.
Я, как Хафиз, совсем забыл мечеть:
Гуляка, я иду в хмельной притон!
* * *
Я лику твоему рабом безгласным стал,
И одолел я тьму — как солнце, ясным стал.
Увидел я твой лик — прекрасных роз цветник,
И — радость я постиг: как роза, красным стал.
Узрел я, как румян твой лик — и ал, и рдян,—
И сник я, как тюльпан,— совсем несчастным стал.
Мне благо — твой привет: я скинул бремя бед,—
Счастливым я, мой свет, в величье властном стал.
Знай, жертва я твоя, не знать мне бытия:
До Судной смуты я рабом злосчастным стал.
Я всей душой влюблен,— где ты, краса времен,
И где я сам? Мой стон, увы, напрасным стал.
О, как красив твой лик, владыка всех владык,—
Я, как Хафиз, поник — рабом безгласным стал.
* * *
О, мне увидеть бы скорей ту пери неземную,
Хотя в силках ее кудрей я мучусь и ревную!
Когда и солнцем и луной тот лик мне не сияет,
Она кудрями надо мной сгущает тьму ночную.
Душе, израненной от бед, лишь милый друг — лекарство,
Но беды есть, а друга нет, и мук я не миную.
Я стану, как тюльпан, кровав, томясь по этой розе:
От страсти ворот разорвав, грудь обнажу больную.
Паду я к пери на порог, но нет мне снисхожденья:
Пока я кровью не истек, ее я не взволную.
Как я хотел бы не рыдать, не лить потоком слезы!
И как вернуть мне в сердце вспять слез реку кровяную?
Чтоб слез моих поток затих рубиново-жемчужный,
Увидеть бы мне губ твоих жемчужину цветную!
В кудрях твоих — во мраке бед неволю терпит сердце,
Но я узрю и веры свет — чела зарю дневную.
Хафиз тебя узрит — и что ж? Он сам не свой от страсти,—
Но где ж тебя, увы, найдешь — негодницу шальную!
* * *
Я в печали многодумной об избраннице любимой,
Для себя я — вроде умный, для других я — одержимый.
Сам терплю я плен покорно — не взлететь мне вольной птицей,—
Сам себе рассыпал зерна в западне неотвратимой.