Поверь, красу твою тень родинок не портит:
Под сенью кущ в раю птиц черных есть немало.
На твой прекрасный лик когда дурные глянут,
От ран сникая вмиг, душа скорбит устало.
Любимая вошла мне в сердце через очи —
Глушь дальнего села сияньем заблистала.
Влюбленных никогда возлюбленной не жалко:
Душой она тверда, как будто горы-скалы.
Хафиз тоской объят, и кровью льются слезы,—
Увы, его язвят твоих издевок жала.
* * *
Мне от любимой — лишь беда: душой я изнемог, увы,
У ней ко мне — одна вражда: я от нее далек, увы.
Твои незримые уста напрасно тщился я сыскать,
В разбитом сердце — пустота: я их найти не смог, увы.
И разве я один, больной, томлюсь в плену твоих кудрей:
Какой душе — хоть бы одной — в них не сплетен силок, увы?
С тех пор, как я узрел твой лик, и сад мне чужд, и чужд цветник:
Лихая доля горемык — к садам не знать дорог, увы.
Отшельник в хижине своей блаженства не сумел познать:
Его зуннар твоих кудрей в неволю не завлек, увы.
Страдаю я с тобою врозь — даруешь негу ты другим,—
Каких познать мне не пришлось из-за тебя тревог, увы!
Хоть ты красою и горда, но для других ты не чужда,
А верный твой Хафиз всегда и сир и одинок, увы!
* * *
О таинстве любви и страсти сказать простой язык не может,
О солнце, даже в малой части, поведать тусклый блик не может.
Любого оплетают путы, когда любовь душой владеет:
Преодолеть любовной смуты никто из горемык не может.
В пути любви свои порывы влюбленный с верностью сверяет,
Душа и ум его правдивы: хитрить он не привык — не может.
Во мне, любовью опьяненном, сто бедствий и скорбей гнездится:
Любовь бедой не быть влюбленным ни на единый миг не может.
Всех подчиняют своей власти любовью скованные цепи,—
Сей мир, подобных мукам страсти, создать иных вериг не может.
Любовь вселенной правит всею и властвует над этим миром:
Свершить свершаемое ею никто из всех владык не может.
И диво ли, что маловерам урок любви Хафиз внушает:
В любви для всех не стать примером примерный ученик не может!
* * *
Ах, я на свете одинок — друзей со мной не видно,
И тех, кто порадеть бы мог душе больной, не видно.
Увы, не стать счастливым вдруг мне в этом мире бренном,
Людей, что мимо бед и мук шли стороной, не видно.
Разбил мне сердце грозный рок и разметал на части,
А кто бы вылечить помог недуг дурной — не видно!
Жестокой сердце отдал я, ее кудрями спутан,—
Запутавшейся, как моя, души иной не видно.
От той, что выше всех владык, пришла весть о разлуке,
И стало мне, увы, в тот миг весь мир земной не видно.
Влачась у бренности в плену, любви ты не познаешь:
Дорог в предвечную страну там ни одной не видно.
Хафиза ввергла ты во тьму, отняв все силы сердца,
И красоты твоей ему, столь неземной, не видно.
* * *
В садах самшит, с тобою схожий — столь же пленительный, не сыщешь,
Нигде красы такой пригожей и восхитительной не сыщешь.
Во всей вселенной необъятной немало сахара найдется,
Но, как уста твои, приятный сок усладительный не сыщешь.
О, многие искали чести твой несравненный стан увидеть,—
Кушак и пряжка — всё на месте, а стан томительный — не сыщешь!
И диво ли, что завихрила меня ты, словно сонм пылинок?
Кружиться им в лучах светила — их путь стремительный не сыщешь.
И я теперь за все в ответе — ты стрелы в мою душу мечешь,—
Такой, как ты, нигде на свете другой смутительной не сыщешь.
О тайне сердца сокровенной, узрев тебя, не рассказать мне:
Увидишь лик твой несравненный — ответ внушительный не сыщешь.
Меня страшит твой взор безверный — он мне грозит жестокой карой,—
Хафиз, ты в муке беспримерной судьбы спасительной не сыщешь!