Нено покорно соскочил с коня. Решив, что на него напал грабитель, он достал длинный кожаный кошелек и бросил его на землю. Кошелек тяжело брякнул в пыль, и шнурок от него ужом протянулся по дороге. Липо, нагнувшись, схватил его за конец, потом взмахнул и с силой ударил ошеломленного Нено по лицу. Тот упал.
Тогда Липо стал колотить его палкой по голове быстрыми сильными ударами, словно торопясь убить змею. Нено не шевелился. У него была размозжена голова. На дорогу, на одежду Липо летели брызги крови, но он, не обращая внимания, упоенный мщением, бил, бил, бил…
Лошадь, отбежав в сторону, с ужасом смотрела на эту страшную сцену и ржала.
А Искыр, стиснутый в знойном ущелье, беспокойно бился в берега, шумел, негодуя, и спешил на равнину — вздохнуть там на просторе.
1904
Перевод Е. Евгеньевой.
ЛЮБОВЬ
В тот вечер отец Лука рано отпустил жнецов на отдых и не позволил им, как в другие разы, ни хоровод водить, ни погулять хорошенько.
Ивка, красивая, нарядная дочь его, проводила подруг за калитку, побалагурила, посмеялась с ними в сумерках, потом вернулась в дом какая-то испуганная и с виноватым видом принялась помогать матери по хозяйству.
Поступок отца заронил ей в душу злое подозрение. Она дрожала при мысли: а вдруг ему все известно.
В поле она весь день чувствовала, что за ней следит его испытующий, строгий, холодный взгляд.
«Догадался! Господи, как же это я?» — мелькало у нее в уме.
И она, смущенная, перебирала милые, прелестные и такие еще свежие воспоминания о шутках и заигрываниях, песнях и тайных взглядах, которыми обменивалась с ихним батраком Добряном.
Она любит его. Ах, как любит!
Весь день мечтала она об этом вечере. Потанцевать с ним в прохладе сумерек, попеть, посмеяться. Попрыгать в хороводе рядом с Добряном, пошушукаться с ним потихоньку. Чтоб никто не видел, не слышал.
И вот надо же…
Отец ее — человек богатый, солидный, влиятельный. Он суров и строг, — она знает. Не к добру отослал он жнецов так рано.
А Добрян не смолчал, кинул ей мимоходом.
— Ивка, — сказал он. — Ты понимаешь, отчего отец твой так сделал? Он о замыслах наших догадался и решил помешать… Хочет разлучить нас.
— Что ты, Добрян! Просто ему нынче что-то не по себе, — попробовала она отогнать эту мысль.
— Знаю я… — желчно усмехнулся он и пошел на гумно.
Наедине сам с собой он тяжело вздохнул. Ему тоже было нелегко.
«Эх, поп, поп… А кабы ты все знал!» — с злобным торжеством подумал он, растянувшись во весь рост на копне свежескошенной травы.
Взгляд его блуждал в необозримой, безмерной лазури ночного неба, опоясанного усыпанным звездами Млечным Путем. Душа Добряна, очищаясь понемногу от злобных чувств, наполнилась миром и благоговением. Под этими вот мерцающими божьими звездами поклялась ему Ивка в вечной любви.
«А отец ее?.. Э, пускай ворчит себе на здоровье…»
И Добрян, сев на копне, вдохновенно заиграл на свирели.
В глубокой тишине спокойной летней ночи затрепетали чудные звуки. Сперва свирель зашелестела тихо, игриво, потом вдруг перестала, печально вздохнула и с бесконечной грустью запела песню о тихих, задушевных сельских радостях среди тяжкого, непосильного труда, — запела, будто заплакала. Звуки лились в ночном воздухе, дрожа, разбегаясь, сходясь и дружно плывя в ночи, как безутешный плач. Они тихо вились, вздымались вверх и рассыпались горючими слезами. Потом глухо застонали, словно прося прощения за несовершенные грехи, отчаянно взывая к небесам о помощи…
Отец Лука после ужина остался сидеть в саду, в холодке. Он равнодушно слушал свирель, с возмущением думая о Добряне. Самолюбие его жестоко страдало. Как? Ивка, единственная дочка, баловница его, вдруг полюбила батрака, который спит у них в хлеву, с лошадьми!
Увидев, что дверь приоткрылась и в полосе света показалась робко крадущаяся стройная фигура дочери, отец Лука вскочил и, стиснув зубы, осторожно шагнул вперед.
«Ох, и дам же я ей взбучку, чтоб опомнилась!» — подумал он.
Но Ивка, притворив дверь, исчезла.
Отец Лука пошел на гумно. Длинная фигура его двигалась медленно, с опаской, как черный призрак. По белой стене ограды, крадучись, следовала за ним по пятам его огромная темная тень.
Услышав его шаги, Добрян перестал играть. Когда отец Лука подошел ближе, он спрятал свирель и почтительно встал.
— Добрян, — остановившись, глухо и твердо промолвил Лука, — ты всегда меня слушался. А только…