Миссис Велланд ласково посмотрела на зятя.
— Никто не сможет отрицать, что вы с Мэй устроили Эллен прекрасные проводы, Ньюленд.
— Конечно, — сказала миссис Арчер, — мне кажется, Мэй хочет, чтобы ее кузина рассказала за границей, что мы не совсем варвары.
— Я уверена, что Эллен это оценит. Она, кажется, должна была приехать сегодня утром. У нее останется прелестное воспоминание. Вечером накануне отплытия всегда так тоскливо, — весело продолжала миссис Велланд.
Арчер повернулся к дверям, и теща крикнула ему вслед:
— Зайдите полюбоваться столом. И не разрешайте Мэй слишком уставать.
Но он притворился, будто не расслышал, и быстро взбежал по лестнице К себе в библиотеку. Комната взглянула на него словно чужая физиономия, скорчившая вежливую мину, и он заметил, что ее безжалостно «прибрали» и подготовили, согласно заранее обдуманному плану расставив пепельницы и шкатулки из кедрового дерева, чтобы джентльменам было удобно здесь курить.
«Пускай, — подумал он, — все это ненадолго…» — и отправился в свою туалетную комнату.
Прошло десять дней со времени отъезда госпожи Оленской из Нью-Йорка. За эти десять дней она никак не дала о себе знать, если не считать того, что Арчер получил обратно ключ, который был завернут в папиросную бумагу и отправлен к нему в контору в запечатанном конверте с надписанным ее рукою адресом. Этот ответ на его последнюю просьбу можно было истолковать как классический ход в знакомой игре, но молодой человек предпочел придать ему иное значение. Эллен все еще борется с судьбой, но, хоть она и уезжает в Европу, она не возвращается к мужу. Поэтому ничто не мешает ему последовать за нею, и, если он сделает бесповоротный шаг и докажет ей, что шаг этот и в самом деле бесповоротный, она — он был в этом уверен — его не прогонит.
Такая уверенность в будущем помогла Арчеру спокойно играть свою роль в настоящем. Она помешала ему написать ей или каким-либо иным знаком или намеком обнаружить свое разочарование и тоску. Ему казалось, что в их убийственной молчаливой игре козыри все еще у него на руках, и он терпеливо ждал.
Бывали, однако, довольно тягостные минуты, как, например, на следующий день после отъезда госпожи Оленской, когда мистер Леттерблер пригласил его обсудить детали доверенности на распоряжение имуществом, которую миссис Мэнсон Минготт пожелала выдать своей внучке. Арчер часа два изучал документ со своим старшим партнером, и все это время его не покидало смутное ощущение, что если с ним советуются, то отнюдь не по вполне естественной причине родства, и что в конце обсуждения истинная причина непременно раскроется.
— Ну что ж, графиня не может отрицать, что это справедливое решение вопроса, — закончил мистер Леттерблер, невнятно прочитав краткое резюме акта о распоряжении имуществом. — Вообще я должен сказать, что с нею обошлись по всей справедливости.
— По всей справедливости? — несколько иронически повторил Арчер. — Вы имеете в виду предложение ее мужа вернуть ей ее же собственные деньги?
Густые, мохнатые брови мистера Леттерблера поднялись на какую-то долю дюйма.
— Закон есть закон, мой милый, а кузина вашей супруги вступила в брак по французским законам. Следует исходить из предположения, что она знала, что это означает.
— Даже если она знала, то последующие события… — Но тут Арчер умолк. Мистер Леттерблер приложил ручку пера к своему морщинистому носу и посмотрел вниз на его кончик с тем выражением, какое обычно принимают добропорядочные пожилые джентльмены, желая внушить младшим, что неведение отнюдь не добродетель.
— Милостивый государь, я вовсе не хочу оправдывать проступки графа, но… с другой стороны… я бы не дал свою голову на отсечение… что это, если можно так выразиться, не око за око… при участии молодого ходатая… — Мистер Леттерблер отпер ящик стола и положил перед Арчером сложенный лист бумаги. — Вот донесение, итог осторожного наведения справок… — И так как Арчер не сделал попытки ни взглянуть на бумагу, ни отвергнуть предположение, адвокат уже более категорично продолжал: — Заметьте, я не утверждаю, что итог этот неопровержим, далеко нет. Но мелочи порой бывают очень весомы… и вообще, все стороны в высшей степени удовлетворены столь достойным разрешением вопроса.
— О да, в высшей степени, — согласился Арчер, отодвигая от себя бумагу.
Два дня спустя, когда его пригласила к себе миссис Мэнсон Минготт, ему пришлось выдержать еще более тяжкое испытание.
Он нашел старуху удрученной и ворчливой.
— Вы знаете, что она меня бросает? — без всяких предисловий начала она и, не дожидаясь ответа, продолжала: — О, не спрашивайте почему! У нее нашлось столько причин, что я их все позабыла. Мое личное мнение, что она просто боялась умереть со скуки. По крайней мере так думает Августа и мои невестки. И я не уверена, что я всецело ее осуждаю. Оленский — законченный негодяй, но жизнь с ним, наверное, была много веселее, чем на Пятой авеню. Конечно, мои родственники этого не признают, они воображают, будто Пятая авеню — это рай земной и рю де ла Пэ в придачу. А бедная Эллен, конечно, и не думает возвращаться к мужу. В этом она была тверда, как всегда. И потому она поселится в Париже с этой безмозглой Медорой… Разумеется, Париж есть Париж, и там можно буквально за какие-то гроши держать карету. Но она была весела как птичка, и я буду очень без нее скучать… — Две слезинки, скупые старческие слезинки скатились по ее одутловатым щекам и исчезли в необъятных складках ее груди.