Мэтти, охнув, вскочила.
— Ой, Итан, Итан, все вдребезги! Что теперь Зена скажет? — запричитала она, стоя на коленях перед грудой осколков.
Но тут Итан проявил необходимое мужество.
— Подумаешь — что скажет! Кошке своей пусть говорит, а не нам, — возразил он смеясь и опустился на колени рядом с Мэтти, чтобы подобрать из лужи маринада огурцы.
Она вскинула на него испуганные глаза.
— Кошка-то кошка, но ты ведь знаешь — она это блюдо так берегла, никогда на стол не ставила, даже для гостей, она и держала-то его в чулане, на самом верху, где все лучшие вещи спрятаны. А я его без спросу взяла, еще нарочно стремянку пододвинула, а она теперь, конечно, скажет — как я посмела…
Дело принимало серьезный оборот, и Итан призвал на помощь всю свою решительность.
— Да она и не узнает ничего — ты только сама не подымай шуму. Я завтра достану точно такое же. Не знаешь, где оно куплено? В Шедс-Фолз сгоняю, коли на то пошло!
— Такого другого нигде не найти! Это ведь свадебный подарок — разве ты не помнишь? Из самой Филадельфии Зенина тетка прислала, та, что замужем за священником. Потому она над этим блюдом так и тряслась. Ох, Итан, что мне теперь делать?
Она расплакалась, и каждая ее слезинка жгла ему руки, словно капля расплавленного свинца.
— Перестань, Мэтт, не плачь, перестань ради бога! — взмолился Итан.
Она с трудом поднялась на ноги; он тоже встал и пошел за ней к кухонному столу, беспомощно глядя, как она раскладывает на нем осколки. Ему казалось, что вместе с блюдом разбились вдребезги его надежды на этот долгожданный вечер.
— Ну-ка, давай это все сюда, — произнес он вдруг тоном, не допускающим возражений.
Она отступила на шаг, бессознательно повинуясь приказу, и только спросила:
— А что ты будешь делать?
Вместо ответа он собрал черепки в свои широкие ладони и вышел из кухни в прихожую. Там он засветил огарок, открыл чулан, дотянулся, привстав на носки, до верхней полки и аккуратно сложил все части разбитого блюда. Придирчиво осмотрев результат своей работы, он удостоверился, что снизу блюдо невозможно отличить от целого. Если завтра склеить черепки, то Зена могла ничего не заподозрить еще много месяцев, а он тем временем раздобыл бы в Шедс-Фолзе или в Бетсбридже какую-нибудь похожую посудину. Убедившись, что немедленное разоблачение им не грозит, он победной походкой вернулся на кухню, где Мэтти с безутешным видом подтирала пол.
— Полный порядок, Мэтт. Садись к столу и кончим ужинать, — распорядился он.
Со вздохом облегчения она взглянула на него сквозь ресницы, еще слипшиеся от слез, и душа его переполнилась гордостью оттого, что Мэтти так готовно подчинилась ему. Она даже не стала спрашивать, что он придумал, — и его захлестнуло пьянящее ощущение собственной силы, какое он, бывало, испытывал, когда ему случалось особенно удачно спустить с горы на лесопилку тяжелое бревно.
ГЛАВА V
После ужина, покуда Мэтти убирала со стола, Итан вышел посмотреть коров, а потом совершил обычный ежевечерний обход дома, проверяя, все ли в порядке. Поля под низко нависшим небом были окутаны тьмой; малейший звук в неподвижном воздухе разносился далеко вокруг, и Итан слышал, как с деревьев в ближнем леске время от времени срываются и шлепаются о землю комья снега. Когда он вернулся в кухню, Мэтти уже успела пододвинуть его стул к печке, а сама уселась у стола под лампой с каким-то шитьем. Все выглядело в точности так, как ему рисовалось утром. Он сел, вытянул ноги к огню и достал из кармана трубку. Целый день тяжелой работы на морозе давал себя знать: на него напала истома, а в голове клубилась какая-то мешанина мыслей — но мысли были все легкие, приятные… Ему грезилось, что он перенесся в совсем другой мир, над которым не властно время и где все живут в тепле и сердечном согласии. Одного только ему недоставало для полного блаженства — со своего места он не видел Мэтти. Но ему уже лень было двигаться, и он позвал ее:
— Подсаживайся-ка поближе к печке.
Напротив него стояла пустая качалка Зены. Мэтти послушно подошла и опустилась в качалку, прислонившись головой к той самой расшитой пестрыми лоскутками подушке, на фоне которой Итан привык из вечера в вечер видеть постное лицо жены. И теперь, увидев на этом месте темноволосую головку Мэтти, Итан невольно вздрогнул. На мгновенье ему померещилось, что лицо законной хозяйки маячит в воздухе, заслоняя лицо пришелицы. Мэтти тоже, очевидно, почувствовала какую-то неловкость. Она переменила положение и еще ниже склонилась над шитьем, так что он видел только кончик ее носа да красную ленточку в волосах; вскоре она поднялась, сказала: «Я тут ничего не вижу», и снова пересела к столу.