— Слушай, Махамад, говорят, ты вчера искал гвоздики-двадцатки…
— Да, почтенный Салихбек, крышу крыли, и немного не хватило.
— Так почему же ты сразу мне не сказал? Есть у меня в подвале….
— Спасибо. Но я уже одолжил у Исмаила.
— Кто тебе ближе, я или Исмаил?
— Прости, дорогой Салихбек.
— От души ли дал тебе гвозди Исмаил?
— С удовольствием.
— Это хорошо, все надо делать с удовольствием. А уметь помочь человеку — большое искусство.
— Это свойственно нашим людям, почтенный Салихбек.
— Пусть будет всегда так. Эй, Гарун, ты, говорят, вчера с базы вернулся, что нового привез?
— Мохеровые шарфы, японские зонты, платформы…
— Шарфы, зонты знаю, а вот что за платформы — не знаю.
— Это модные женские сапожки, на вот таких высоких подошвах, почтенный Салихбек, — улыбаясь, объяснил Гарун.
— Сапожки — хорошо, они украшают стройные ноги. Но толстые подошвы, дорогой завмаг, калечат ноги, ты разве не знал?
— А что я поделаю, если твоя внучка первой сельсовету жаловалась, что не везу я этих платформ… — усмехнулся Гарун.
— Ты бы ее ко мне послал. Нельзя же потакать всякому желанию… Нет, не дадут мне спокойно поругаться с этим зубоскалом: какой-то гость идет сюда.
И на самом деле, к сидящим подходил высокий стройный мужчина и очках. На нем ладно сидел серый летний костюм, а темный галстук на оранжевой сорочке был под стать черным, с легкой проседью волосам. Он поприветствовал почтенных, пожал каждому руку и извинился за то, что помешал их мирной беседе.
На гудекане наступила тишина, какая возникает вдруг с появлением незнакомого человека. Никто не знал, кто это, чей кунак, что ему нужно.
— Прости нас за любопытство, уважаемый, не скажешь ли нам, кто ты и чей родом?
— Омар, сын рябого Зубаира из Зангара.
— Так ты правнук Омара, почет тебе и слава, сынок! Как же не помнить этого человека…
— Прадед мой, Омар, был красным партизаном. Он называл себя беспартийным большевиком. Русские ссыльные научили его грамоте в далекой морозной Сибири, а главное — помогли разобраться, где правда. В годы гражданской войны он боролся за Советскую власть в Араканах и на Хунзахском плато…
— И когда некий секретарь шариатского суда, — подхватил Салихбек, — спросил Омара — а он был левша, — почему он пишет левой рукой, прадед ответил: «Потому что в правой руке у меня маузер, которым защищаю то, что пишу левой!» Так ли это было, почтенные?
— Так, так! — согласились старожилы.
— А писал он в то время письмо — воззвание к горцам: «Мужественные сыны гор, к вам обращаюсь я, большевик Омар из Зангара…» — объяснил Салихбек.
— Дед мой Хажи-Ражаб, — продолжал гость, — старший из семи сыновей Омара, почтенные, вступил в партию в двадцать четвертом, траурном году… Он первым отправился на всенародную стройку канала Сулак-Петровск, который горцы называли Октябрьским. И был бессменным председателем сельского Совета до того самого дня, когда его подкараулили в Большом ореховом лесу кулаки…
— Да, сынок, — опять заговорил почтенный Салихбек. — «Отрекись от коммунистов!» — грозили ему враги. «Семь раз убьете, семь раз оживите — все равно останусь тем, кто я есть! Я дважды кинжала не вынимаю!» — таким был его ответ.
— Отец мой Зубаир выучился на инженера-энергетика и строил до войны первую в Стране гор Гергебильскую гидроэлектростанцию. Вступил в партию, когда враг был у ворот Дагестана, и на вопрос секретаря: «С какой целью ты вступаешь в партию?» — ответил: «Чтобы служить целям партии. Бить врага, посягнувшего на нашу свободу!»
— Это мы знаем, сынок, а скажи теперь нам о себе. Как тебя звать?
— Звать меня Ай-Гизи. А по профессии я инженер-энергетик, отец мой так хотел. Работаю на Чиркейгэсстрое.
— Слышали, сынок, слышали…
— Третий агрегат пустили к Новому году. Скоро завершим там работы и начнем строить Ирганайскую гидроэлектростанцию.
— Да, сынок, а ведь это была мечта твоего отца. Правильно делаешь, что продолжаешь его дело. Лучший памятник отцу — его сын. Но в одном мы не можем не упрекнуть тебя, сынок…
― В чем же?.. Ах да, отцы, понимаю — не бываю в родном ауле.
— Нельзя забывать место, где для тебя звучали колыбельные песни. И сейчас, наверное, ты не без важного дела приехал…
— Очень важное у меня дело. На том месте, где намечено строительство Ирганайской ГЭС, проводил изыскания мой отец…
— Я ходил с ним по этим берегам, по цветущей Ирганайской долине, — подтвердил старый Махамад.
— Мне очень важно знать, у кого оставил мой отец свои записи и проекты, они мне нужны сейчас. Не вам ли, почтенный Махамад, передал отец бумаги?