Клавдия, подобрав мешок, идёт за ним. Взглянула на Домну, сдержанно улыбнулась.
В доме Мантулиных. Игнат и Клавдия. Он впервые надел костюм, чувствует себя стеснённо. Мается с галстуком. Не справился, повесил на зеркало.
Клавдия. Не завязывается? Игнат (ворчливо). Сроду не нашивал – потому. Клавдия. И не носи. А вот ордена надень. Игнат. Неловко, Кланя. Скажут, выхваляется. Клавдия. Пускай говорят. Ордена кровью заслужены. Надень, Игната, надень.
Игнат подчинился. Клавдия сама пристёгивает награды.
Игнат. Может, вместе пойдём, Кланя?
Клавдия. Неможется мне... видно, скоро. Игнат. Тогда и я останусь. Мало ли что?
Клавдия. Иди покажись народу во всей красе. А я в окно полюбуюсь.
Игнат. Награды-то не для показа.
Клавдия. Как не для показа? На то и отличают, чтоб люди смотрели и завидовали.
Голос из репродуктора – чёрной тарелки на стене: «Проба, проба!». Затем бульканье, треск. И четко: «Ну вот, бабы! Дожили! Теперь и у нас радио! Вот я вас и поздравляю с Днём Советской Армии. Ага». Треск.
Игнат. Великая штука – радио. Плохо только, что Никита трезвонит.
Клавдия(выключила). Вот и нет Никиты. А мы есть. Игнат. Нет, погоди, дай дослушать. (Опять включил радио.)
Голос по радио, «...состоится общее собрание. А затем перед вами выступит чемпион всей России по боксу Петро Решетов».
Игнат. Вот видишь, сидя дома, все новости узнали. Клавдия. Неужто опять Никита в председателях останется?
Игнат. Как народ захочет.
Клавдия. Народ – что, ему лишь бы руку поднять.
Игнат. То и худо: голосуем без разбора, потом локти кусаем.
Клавдия. Лужков помалкивает. Всё же партийный секретарь.
Игнат. Помалкивает, стало быть, сказать нечего.
Клавдия. Вот бы кого председателем-то! И грамотный, и обходительный.
Игнат(шутливо). Больно часто о нём поминаешь! Смотри!
Клавдия. Ой, что ты, Игнаша! Разве я тебя на кого променяю!
Игнат. Лебёдушка моя! (Привлёк её. Вышел из дома.)
На улице – Домна.
Домна. Ба-атюшки! Орденов-то полна грудь!
Игнат (подходит к ней). Ты вот что, Домна! Ты не дури. Не дури, поняла? Это я насчёт партии. Прошлое не выправишь. Надо настоящее выправлять. Так что оставайся и попусту себя не трави.
Домна всхлипнула, двумя руками стиснула его руку.
Ну-ну, давай без этого! В горячке плела. В горячке мало ли что бывает.
Домна. Я всё передумала, всю жизнь по косточкам перебрала. Жила без обману, Игнат, а вот без обид не обошлось. Может, и ещё кого так же вот, несознательно, обидела, а? Ведь это жутко, Игнат!
Игнат. Почаще ставь себя на место тех, кого обижаешь. Почаще, чтоб жутко не было. Такая история.
Домна. Какой ты, Игнат... какой ты неломкий! И жалостливый! Другой бы ожесточился!..
Игнат. Человек ожесточается, когда без веры живёт. А мне земля не даёт веру терять. Земля тихим светом насквозь просвечивает, чтоб всю правду понять. Ежели человек ослеп от ярости – для него правда как взбаламученная вода. И – нет вокруг справедливости. А мне грех жаловаться на жизнь. Со мной и там люди были. Без них омертвел бы, высох, как солонцы.
Домна. Солонцы-то оживут, коль хозяин вернулся?
Игнат. Поживём – увидим.
Появляются Вера и Пётр. Одеты шикарно, как требовала мода той поры. Верина причёска стала ещё замысловатее. На лацкане у парня значок чемпиона. Идут под ручку.
Домна. В отпуск, Верунька? Как будто рановато.
Вера. Не прижилась я там. Домой тянет. Да вот и с Петей повидаться хочу. Он после соревнований отдыхает.
Домна. Утомился?
Пётр. Устал. Особенно последний бой тяжело дался. За полминуты до гонга палец выставил. Ну, думаю, проиграл. Заставил себя драться. Всю волю собрал. Противник даже и не заметил, что у меня травма. Потерял осторожность, открылся. Тут я его и устерёг. Правой в челюсть, левой – в солнечное сплетение. Чистый нокаут!