Никита. Петро Афанасьевич! Ты у нас почётный гость. Проходи в красный угол!
Надежда. Иди, иди, пусть на тебя посмотрят!
Пётр идёт к столу, точно к лобному месту.
Никита. Начнём, что ли?
Домна. А ты по какому праву в президиум лезешь?
Никита. То есть как? Есть установленный порядок, и вообще.
Домна. Какой же это порядок, ежели клеветник сидит в президиуме? Ну-ка, скажите, бабы, где ему место?
Галина. За решёткой. Так он и оттуда ужом выскользнет.
Дарья. Налил глаза: ни стыда, ни совести.
Надежда. В президиум-то самых достойных выбирают.
Страсти накаляются.
Никита. Сговорились, значит? (Лужкову.) Знаю, чьих это рук дело!
Лужков улыбается.
Домна. Дело времени. По-человечески жить охота. Ремками-то надоело трясти. Хотим хлебца пшеничного! Хотим молочка, слезами не разведённого. И радости в дом хотим. Чтобы было как у людей, Никита.
Лужков. Законное желание.
Домна. А ты чемпиона чествовать предлагаешь, который на кулаках отличился. Кулаки-то – на заслуженного человека!..
Никита. Заслуженные люди по тюрьмам не сидят.
Лужков. Вы хоть и не сидели, а... следовало бы. Никита. Про себя-то забыл? Одной верёвочкой связаны. Лужков. Что ж, пусть нас люди рассудят.
Оба оставляют президиум. За столом только Пётр – чемпион. Он беспокойно ёрзает. И, не выдержав, тоже уходит. Подле Игната остановился, кусает губы, вот-вот расплачется. Он, в сущности, ещё мальчишка.
Пётр. Дядя Игнат, если можешь... прости. Такое больше не повторится.
Игнат. Да уж постараюсь. В другой раз так отделаю, что и брюки надеть не сможешь.
Пётр уходит.
Домна. Без председателя остались. Вот это и впрямь непорядок.
Все смотрят на Игната.
Андрей Иванович, веди собрание!
Лужков. Если вы мне доверяете...
Голоса одобрения.
Не знаю, заслуживаю ли я такое доверие. Я обвинил когда-то невинного человека...
Надежда. Не ты один промахнулся! Этот мазурик всем мозги запудрил...
Галина. Не поминай старое, Андрей Иванович! Нам бы теперешнее расхлебать!
Лужков. В таком случае осталось избрать председателя. Я предлагаю Мантулина...
Звонит телефон.
(Берёт трубку). Здравствуйте, Илья Семёнович. А у нас собрание. Повод самый серьёзный: председателя переизбираем. Да вот и люди считают: давно пора. Я предложил Мантулина... Нет, ещё не голосовали... Спасибо! (Положил трубку.) Гурьев, секретарь райкома. С праздником поздравляет. А вас, Игнат Арсеньевич, особо. Ну что, будем голосовать?
Вера. Обязательно будем!
Галина. Ты-то чего встреваешь? Ты же не колхозница! Вера. А кто виноват? Я бы, может, не ушла из колхоза, если бы дядя Игнат был председателем. Да и другие от хорошей жизни не побегут.
Домна. Игната выберем – на ферму вернёшься?
Вера. Думаешь, сдрейфлю? Подле конторы Клавдия, Григорий.
Григорий. Не беги, тётя Кланя! Тебе же нельзя!
Клавдия. Сама упредить его хочу. Чтоб за сердце не схватило.
Григорий. От радости сердце не заболит.
Клавдия. Ой, Гриша, когда оно изношено, так от всего болит! От горя и от радости. Стой тут, а я пойду Игнашу порадую. (Вбегает в контору).
В конторе.
Лужков. Кто за то, чтобы избрать Игната Арсеньевича Мантулина председателем колхоза, прошу поднять руки.
Лес рук.
Клавдия. Ой, бабы! Ущипните меня!
Надежда. Тебя и без нас есть кому щипать. Вон какую мозоль защипал!
Клавдия. Игнаша, там гость... гостенёк дорогой!
Игнат. Порхаешь, ровно девчонка! В твоём ли положении?
Клавдия. Гриня там... Гринюшка!
Игнат, качнувшись, опёрся о стенку, но вышел прямо, по-солдатски.
Обнялись с сыном.
Игнат. Эк вытянулся! Отца перерос!
Григорий. Я всю дорогу бежал со станции. Не верилось, что застану. Что свидимся.
Игнат. Свиделись. Больше разлучаться не будем, а? Григорий. Сколько можно? И так всё время в разлуке. Игнат. Не наша вина, сынок. Судьба так распорядилась. Григорий. Судьба, судьба! Плевать я хотел на судьбу, её так и этак повернуть можно.