Евсей. Качай, качай!
Старик недвижен, ждёт.
Боишься меня?
Семён Саввич. Тебя все боятся.
Евсей. Кащей он и есть Кащей. Только что не бессмертный. (С горечью.) А про то забывают, что я и себе могу худую весть принести. (Кричит.) Про это пошто забывают?
Семён Саввич. Не шуми. Младенца разбудишь.
Евсей. Младенец – он что, он несмышлёный. Все страхи его впереди. А наши – вот они!
Семён Саввич. Опять?!
Евсей. Не торопись, не похоронка. (Отдаёт письмо.) Я теперь похоронки с оглядкой вручаю. Слёзы-то все по мне текут... по первому. Вы уж потом... Кащей-е-ей... (Выходит.)
Семён Саввич вертит письмо и так и этак, просматривает на свет. Входит Стеша.
Стеша. Антошка не просыпался?
Семён Саввич. Парень с соображением. Понимает, что мамке некогда.
Стеша (заглянув в зыбку, снимает со стены фотографию). Молчишь? Хоть бы словечко сыну сказал!
Семён Саввич. Ты это... ты не убивайся! Молоко пропадёт.
Стеша. Душно мне, душно! Как жить?!
Семён Саввич. Как все живут. Вон у Анны горя сколько. А виду не кажет. Почитай, что тут? Может, к тому ещё одно горе прибавилось?
Стеша(распечатав письмо). Из госпиталя... врач пишет. Про Ждана. «Состояние очень тяжёлое. Возможно, при хорошем уходе он ещё выправится. Мы всё, что смогли, сделали».
Семён Саввич. Дай сюда! Дай! Анна...
Входи Анна. Старик не успел спрятать письмо, притворно стонет, рукой качая зыбку.
Анна. Болит?
Семён Саввич. Страх как болит. Ой-ёченьки! Ой! Отсохла ты, что ли? Ни крови в жилах, ни гибкости в суставах. Ровно чужая. А ведь моя. Моя!
Анна. Дай помну. (Не без сопротивления берёт руку старика в свои ладони. Заметила письмо). Ох ты, старый притвора!
Вскрыла, читает.
Стеша. Поедешь?
Анна. Ты бы не поехала?
Затемнение.
По деревне идёт солдат. Через лоб, наискось, чёрная повязка. Навстречу Стеша с подойником.
Стеша. Живой... вернулся!
Тимофей. Ага, вернулся. Чтобы пожать эту руку. Помнишь, загадывал?
Стеша. А Кирилл... слыхал про него?
Тимофей. Писали из дому. Ты так смотришь, будто я виноват, что выжил.
Стеша. И мёртвые не виноваты, в том что мертвы.
Тимофей. Если бы я мог, Стеша... если бы выпало, кому из двух помереть... я бы не задумался ради твоего счастья, Стеша.
Стеша. Не терзайся, Тима. Я сдуру ляпнула... с горя.
Затемнение.
Слышится шум поезда. Паровозный гудок. Во двор Калинкиных входят Ждан и Анна. Руки Ждана забинтованы.
Анна. Вот мы и дома, сынок. А дома, говорят, и стены помогают.
Ждан. Мам, топоры почему чёрные? Анна. Всё чернеет со временем.
Появляются Стеша с ребёнком на руках и Семён Саввич.
Семён Саввич. Прибыл, воин? Ну, с прибытием!
Ждан. Воин-то никудышный оказался: в первом бою из строя вышел.
Семён Саввич. Кому как выпадет.
Стеша. Обещал – вчетвером вернётесь. Где же братьев оставил?
Ждан. Я не был с ними... не доехал. Эшелон разбомбили. Нас прямо с колёс – в бой. И вот... Стеша. Твоё счастье.
Ждан. Это счастье?
Стеша. Может, в земле лежать лучше? Меняйся – наш папка согласится. Так, что ли, Антон Кириллыч?
Ребёнок голосит.
Анна. Унеси его, укачай!
Стеша уходит.
Семён Саввич. Так вот и Тоня моя нагрянет.
Ждан. От неё есть вести?
Семён Саввич. Молчит... ни слуху ни духу.
Ждан. Ещё объявится... потерпи.
Семён Саввич. Терплю, надеюсь. Тимоха Рязанов тоже ни строчки не написал. А вчера нагрянул.
Ждан. Опередил корешок! На день раньше вернулся.
Семён Саввич. Там кровать разобрана, Даня. Ложись, отдыхай.
Ждан. Четвёртый топор белый. Мой?
Анна. Теперь уже не почернеет. Не дам почернеть.
Ждан. Пойду прилягу, в глазах рябит. (Уходит.)