Анфиса. Учись, если ты... женщина. (Отдаёт Маше топор, подходит к мужу, становится перед ним на колени. Тот бьёт её раз и другой.)
Маша (ошеломлённо молчит, потом бросается на выручку). Нет! Не сметь! Вы что, рехнулись? Не сметь! В сельсовет пожалуюсь!
Григорий(продолжая истязать жену). Сельсовет далеко. Два дня на оленях ехать. Я сам себе... сам сельсовет!
Анфиса безропотно сносит его побои.
Маша (пытается оторвать его от жены, но от сильного толчка отлетает в сторону). Не трогай! Слышишь? Лучше не трогай! (Замахивается топором.) Уйди, паразит, раскрою череп!
Григорий (удивлённо, но с некоторым уважением). Смелая девка! Лихая девка! Мне бы в жёны такую!
Маша. Ты и своей недостоин.
Григорий. Своя старая, двадцать пять зим прожила. Мне молодая нужна, как ты. Смелая, как ты. Давай выходи замуж. На охоту вместе ходить будем, винка пить будем. (Великодушно протягивает ей недопитую бутылку.) Н-на, пей!
Маша. Сам отравляйся! (Выбивает бутылку.)
Анфиса. Бить-то ещё не будешь? Если не будешь – пойду сына кормить.
Григорий (жестом отпуская её). Сейчас некогда. Завтра побью. А может, вовсе убью. (Спрашивает у Маши). Убить? Надоела.
Маша. Вот зверь! Вот дикарь! Только тронь её! Только тронь!
Анфиса. Убей. И Костю убей. А то кормить его надо.
Маша. Не бойся, спьяна говорит. Как можно убивать человека? Тем более жену. Тебя спрашиваю, палач: как жену убивать можно?
Григорий. Оленя убиваю – почему жену не могу? Олень добрый, красивый. Олень везёт меня, одевает, кормит, себя кормит. А я его убиваю. Жена не везёт и не кормит. Я её кормлю. Только расходы! О-олень! Он как цветок весенний, как солнышко! Он верен, как смерть. Я маленький был, грудной был совсем, чуть больше ружейного приклада. Мать на груди меня держала... сама от голода мёртвая была. Олени привезли меня за четыре пробега... живого привезли... мать мёртвую. Привезли и – пали. А я жив. Вот они какие, олени! (Плачет.) О-о-о!
Вой в дальнем чуме прекращается. Оттуда выходит маленький юркий человек, это шаман.
Старики у костра наблюдают происходящее 20 лет назад.
Ефим. О, я ловок тогда был! Я был умён и быстр, как горностай! Кто мог сравниться со мною в быстроте и гибкости ума? А слова были медленны, как падающий снег. Ум мой успевал шкуру им подостлать. Сам прятался незаметно.
Шаман (пошатывается слегка. На поясе у него медвежий коготь, зуб росомахи, зеркальце, медные кольца. На голове обруч с несколькими бубенчиками. Бубенчиков со временем прибавится). Она-а! (ткнул пальцем в Машу.) Я видел её. Она подбиралась издалека. Злые духи послали её сюда. Она ехала на железном медведе, который дышал горячим паром, ревел и осквернял воздух. Потом плыла на калданке, и рыба шарахалась от неё, чуя тяжёлый дух медведя. Она прогнала нашу рыбу. Она! Так сказали мне духи.
Анфиса (кормит грудью ребёнка). Она?! (Прячется поглубже в чум.)
Григорий. А я собирался сделать её своей женой.
Маша(улыбаясь). Что за ерунду вы выдумываете? Какие духи? Какой медведь? Это от вас дух нечистый... давно не мылись. Хотите, дам мыла? У меня с собой десять кусков. (Достаёт из сундучка мыло.)
Шаман(схватив у неё кусок, пожирает). Вот, вот твоё зелье! Ты этим меня не испугаешь.
Маша. Как интересно! Ещё хотите? (Подаёт второй кусок мыла.)
Шаман(и этот кусок съедает). Твоё зелье похоже на медвежье сало. Но во рту остаётся какая-то пена.
Маша. Ешьте на здоровье. Хотя вообще-то им лучше мыться. Оно отмывает всякую грязь. Может, и нутро ваше отмоет. (Подаёт третий кусок.)
Шаман. Нутро?
Маша. Ну, если угодно, душу.
Шаман. Не-ет, душа должна оставаться душой. Духи запрещают нам мыться. Если человек моется, он мёрзнет. И душа – чистая – будет мёрзнуть.
Маша (задумчиво). Пожалуй. Так вы не хотите больше мыла?
Шаман. Я ел, чтобы оно потеряло колдовскую силу. Ты тоже. (С ухмылкой.) Теперь ты нам не опасна.
Маша(примирительно). Я и раньше была не опасна. Я приехала учить ваших детей.