Ненцы застенчиво пересмеиваются, пожимают плечами.
Ну почему вы молчите? (Чуть ли не со слезами.)
Шаман (с откровенной насмешкой). Они не понимают по-русски.
Маша (изумлённо). Не понима-ают?! (Задохнулась от обиды. Значит, все её усилия были напрасны.) Они не понимают?
Шаман (подтверждая кивком). Как же ты будешь учить людей, языка которых не знаешь?
Маша досадливо прикусила губу.
Если хочешь, я могу перевести сказанное тобой. (Говорит по-ненецки.) Люди! Я только что советовался с духами. Они сказали, что рыба навсегда уйдёт из наших рек, если эта женщина останется в стойбище. Если ваши дети перешагнут порог русского чума (указывает на школу), если хоть кто-то из вас даст ей приют, огонь и дым накажут всякого, кто ослушается духов. Дети его околеют от холода, оленей его загрызут волки. Глаза его выклюют хищные птицы... я буду просить духов не гневаться на вас. Мы не хотели, чтоб эта женщина учила нас вместо вкусного мяса есть эту отраву. (Стиснул в кулаке мыло.) А теперь расходитесь, и пусть каждый из вас принесёт к дуплу лиственницы жертву духам. Чем больше будет жертв, тем больше удача. Я всё сказал.
Люди расходятся.
Маша (пытается их остановить, но тщетно). Куда же вы? Постойте. Я ещё не всё сказала. Я... послушайте! Присылайте завтра своих ребятишек. Слышите? Всех присылайте! Я буду учить их грамоте.
Никто не отозвался.
Шаман. Мне жаль тебя. Ты говоришь с глухими.
Маша уходит. Шаман вешает на шапку бубенчик. Он будет навешивать их после каждой победы.
Старики у костра.
Ефим. Добавь сучьев, Матвей. Я мёрзну.
Матвей. Добавь сам. Они лежат подле тебя.
Ефим. Я же говорил тебе, что не привык работать. Я всегда руководил.
Матвей. Бедняга. (Подбрасывает дрова. Огонь сильнее.) Значит, я глуп, потому что живу воспоминаниями?
Ефим. Ты глуп, потому что глуп. А воспоминания – это лишь часть твоей глупости.
Матвей (недоверчиво). А сам-то... неужели ничего не помнишь?
Ефим. Только то, что мне нужно. Всё прочее до поры забываю. Так делают все умные люди. И потому они правят глупцами.
Матвей. Да, я помню: ты правил.
Ефим. И хорошо, умно правил! Все были довольны.
Матвей. Не все. Во всяком случае, не я и не Маша.
Ефим (настойчиво). Я умно правил. Никто не роптал. А ты не в счёт. Ты брат мой.
Матвей. Не-ет, я твой враг. Враг с того самого дня, когда понял, что ты подлый.
Ефим. Если понял, зачем шёл за мной? Зачем слушал мои советы?
Матвей. Надо же было идти за кем-то. Вот я и шёл, пока не явилась Маша.
В школе.
Маша расположилась в одном из классов. Сев за парту, расплетает тяжёлые свои косы.
Маша(пишет). Здравствуй, мама! Вот я и на месте. Я очень спешила сюда и не жалею. Мне всё здесь нравится. И люди, среди которых придётся быть долго, может, всю жизнь, и природа здешняя. Из ненцев никто почти не умеет ни читать, ни писать. Если я всё-таки уеду отсюда, то прежде научу их этому. А пока учусь их языку сама. Со мной занимается – ты не поверишь, мамочка! – сам шаман. Он очень славный и непосредственный человек. Он и учитель мой, и переводчик. Я очень смешно говорю и знаю не так много слов, как хотелось бы, но к сентябрю, когда откроется школа, буду знать вполне достаточно, чтобы уметь объясняться с детьми. Порой мне хочется взяться за кисть и что-нибудь порисовать. Но сейчас не до этого. Может, потом... когда всё наладится. Ты, пожалуйста, не волнуйся за меня, не выдумывай разных ужасов. Я же знаю, ты у меня выдумщица. Нафантазируешь и сама же нервничаешь, не спишь ночами. Всё очень здорово, мамочка! Очень здорово! Я как-нибудь напишу тебе об этом подробно... (Встаёт из-за парты, подходит к доске, пишет: «Лось – тямдэ, люди – сада, добрый – хибяри нга ворта...». Прочитав, улыбается, радуясь постижению чужого, трудного языка.)
На улице неподалеку от школы толпа. Шаман что-то объясняет людям, указывая на лиственницу, вершина которой спилена. На голых нижних сучьях – вышитые бисером мешочки, кисы, пояса, монеты, шкуры. В руках у Анфисы петух, голова которого свёрнута. Шаман велит ей положить петуха в дупло – жертва идолу.