Катерина. Пойду, однако. Брюхо назрело. Человек жить просится.
Шаман (не без грусти). Жить... А для чего ему жить?
Катерина (равнодушно). Ты умный. Ты лучше знаешь.
Муж толкает её.
Шаман. Не бей её. Она родит тебе сына.
Муж. Верно – сына? У меня четыре девки. Верно – сына? Устал от девок. Их надо кормить. Им надо искать мужей. Верно – сына?
Шаман. С каких пор ты перестал мне верить?
Муж. Я подарю тебе оленя... двух оленей! Когда родится сын.
Шаман. Ты принесёшь их в жертву. А сейчас приди в мой чум. Я дам для неё рыбы.
Муж. Хороший ты человек, Ефим. Добрый человек! (Уходит вместе с женой.)
У другого чума, под деревом, Григорий снова бьёт Анфису. Та лишь защищает лицо, но молчит.
Григорий. Кто отец этого выродка? (Указывает на люльку.) Говори, кто?
Анфиса. Ты, однако.
Григорий. А может, Матвейка?
Анфиса. Может, и Матвейка. Как знать? В себя не заглянешь.
Григорий. Запор-рюю!
Шаман, усмехнувшись, равнодушно проходит мимо. Из лесу, ещё издали увидав, что бьют Анфису, выбегает Матвей. Отбрасывает Григория. Завязывается драка. Анфиса с восторгом смотрит на Матвея, избивающего её мужа.
Анфиса. Сладкий Матвейка! Молодой Матвейка!
Какая-то старуха несёт к священному дереву малицу, замирает подле него. Прося себе то ли жизни полегче, то ли скорой смерти.
Из школы вдруг опять доносятся «голоса духов» – это Маша завела патефон, слышится «Песня Сольвейг» Грига.
Драка прекратилась.
Ненцы кинулись врассыпную, но уж не так спешно. Как ласково, как необыкновенно нежно говорят с ними эти странные духи! Матвей, увидав, что они бегут, смеётся. Григорий, поднявшись, злобно погрозил ему кулаком, снова спрятался за дерево. Анфиса не побежала, тоже рассмеялась, не понимая, чему смеётся. Рядом с Матвеем ей ничто не страшно. Даже злые духи.
Анфиса. Винка хочешь, Матвей?
Матвей. Крепко он тебя разукрасил. Под глазами-то ровно чернику давили. Больно?
Анфиса (подавая ему кружку со спиртом). Раз обнимаешь пройдёт. Как стемнеет – приду к чёрному камню.
Матвей(выпив). Уходить тебе надо – убьёт.
Анфиса. Позови – уйду.
Матвей. Потерпи эту зиму... если охота удастся – богатый буду. Заберу и Костьку.
Анфиса. Мне и не надо твоего богатства. Мне тебя надо, Матвейка! Позови сейчас. Тошно мне тут.
Матвей. Куда же я позову тебя, Анфиса? Я бездомный. Как волк, день и ночь по земле рыскаю. А ты женщина, и с ребёнком.
Анфиса. Ах, а я разве не твоя волчица? Позови! Сил больше нет терпеть. (Распахивает кофту. Грудь в кровоподтёках.) Зверь он совсем. Лютый зверь! Каждый день меня лупит, каждый день. Матвейка!
Матвей. Ладно. Поговорю с братом. Может, выделит отдельный чум. Там кто? (Указал на школу.)
Анфиса. Девка чужая. Из города приплыла. Где так долго был?
Матвей. Лечился. Ногу сломал – отвезли в Лурьян... к русскому доктору. В Лурьяне хорошо. Там колхоз. Знаешь?
Анфиса. Колхоз – у! Ефим говорит, колхоз – шибко худо. Всё забирает у людей: детей, жён, оленей, рыбу...
Матвей. Тебе-то чего бояться? У тебя оленей нет.
Матвей. Нет оленей. Гришка горюет. Всё стадо пало. Потому и бьёт меня часто. И пьёт без просыпу.
Матвей (вслушиваясь). Эх, будто ручеёк со скалы падает! Красиво!
Анфис (злобно, начиная ревновать). Шаманка!
Матвей. Ты не понимаешь, Анфиса. Это музыкой называется. Я в Лурьяне слыхал. Музыка!
Анфиса. Му-зы-ка... (Смеётся.)
Голос Маши. А музыка, точно алая бабочка, трепещет волшебными крылышками. Песня, словно луч солнечный, проникает в сумрачные души, пробуждая в них свет, вызывая радость... Думал ли Григ, что его будет слушать зачарованные звуками ненцы? Думали ли ненцы тогда, что через несколько лет музыка Грига в тайге и в тундре станет привычной?..
Такие вот Маши, сами лёгкие, беззащитные, как бабочки, бесстрашно прошли через тысячи рек и озёр, через вражду и оговор, принесли чистую душу свою людям...