- Как прошло?
- Обыкновенно.
- Так уж и обыкновенно? – в голосе прибавилось неудержимого торжества, и Сазонов понял, что о решениях этого собрания ему ещё не раз напомнят.
- Может, переиграть? – чтобы проверить свои догадки, с неискренней уступчивостью спросил он.
- Поздно. Собрание проголосовало «за»...
- Ну, как знаете.
- Да я как раз ничего не знаю, это твои идеи...
- Это идеи колхозников.
- Колхозников можно подправить, если они ошибаются...
- А вы уверены, что мы ошиблись?
- Заключений пока не делаю, но если из области заинтересуются, я должен быть в курсе.
- Вы можете опередить их.
- Это ты напрасно, – обиженно сказал Камчук и сразу же, по окончании разговора с ним, заказал обком.
- Началось, – тревожно вздохнул Пермин. – Зря ты в эту бучу полез. Ежели что, ссылайся на нас.
- В лес бы сейчас, – перебивая его, мечтательно произнёс Сазонов. – К природе потянуло...
- За чем дело стало? Я мигом ружья достану...
При выходе столкнулся с Варварой. Она была встревожена.
- Логин потерялся! Вечор ушёл и всё ишо не воротился. Может, уж сгинул где?..
- С кем ушёл?
- Один.
- С собой брал что-нибудь?
- Карандаш да бересту.
- Значит, в лесу заночевал.
- Да ведь он в одном зипунишке! – всполошилась Варвара. – Испростынет весь или, упаси бог, на зверя напорется. С им уж было...
Как-то, собирая бруснику, Логин и Варвара припозднились и устроились на ночёвку в бору, в немудрящей землянке, должно быть, сооружённой охотниками. Усталая Варвара тотчас уснула. Логин долго ещё возился с птенцом, подобранным в разорённом гнезде синицы, и что-то наговаривал ему.
Внезапно кто-то загородил тёмно-синий овал входа.
- Цыля, мишка! – Логин шлёпнул незваного гостя по мохнатой холке. – Цыля! Тут мы ночуем...
Медведь, всхрипнув, стриганул прочь.
Утром, выйдя из землянки, саженях в пятнадцати Варвара обнаружила издохшего медведя.
- Это – берлога? – ежась от запоздалого страха, спросила она.
- Угу,- сонно отвечал Логин, поворачиваясь на другой бок. На жёрдочке, безмятежно щуря крошечные бисеринки глаз, сидел птенец...
Взяв с собою хлеб, водку и полушубок, они направились в лес.
- Почему вы решили, что он в лесу? – спросил Сазонов.
- Лес ему вроде академии... Пойдёшь с им, дак не надивишься. Станет статуем у какой-нибудь кочки и стоит, пока не сдвинешь.
- Счастливый человек! – вздохнул Сазонов. – Много ему дано! А я вот ничего не умею.
- Нашёл чему завидовать! По холсту мазилкой водить – большого ума не надо! Жизнь строить – посерьёзней! Её кистью не нарисуешь.
Они брели по серому пластинчатому снегу, обходя мощные стволы деревьев в янтарных наплывах смолы. Чуть слышно шелестели осыпающиеся иглы. Где-то неподалёку выстукивал дятел, невидимый в густых кронах. В вереске прыгала сорока, оставляя за собой крестики следов.
- Неуж в самую глухомань забрался? – сворачивая вправо, гадал Пермин.
Лес становился гуще, суровее, таинственнее. Всё больше ощущалось его необозримое вековое могущество. Всё меньше проступало между соснами и теперь уже встречающимися елями небо. Верхушки деревьев терялись высоко над головами людей, маленьких, самонадеянных, запросто и без страха бредущих в таинственные глуби леса. В этом бесстрашии были то ли властное спокойствие уверенных в себе владык, то ли кощунственная неосторожность безумцев.
- Где он может быть? – прислушиваясь к лесным шорохам, спросил Пермин.
Сазонов молча продирался сквозь кусты вереска, жадно вдыхая тонкие и многообразные запахи леса. Казалось, он уж забыл, что идёт на поиски заблудившегося человека, и шёл, чтобы идти и не останавливаться... только не останавливаться! Потому что остановка – это сомнение, это боль и горечь от пережитого, стыд за ошибки, промахи.
На Логина наткнулись неожиданно.
Он скрючился под ёлкой, дуя на посиневшие руки. Рядом, натянутые на рамки, лежали куски бересты и фанера с набросками углём.
- Жив? Чего домой не идёшь?
- Заблудился, – отвечал Логин. Но было похоже, что он и не пытался искать дорогу. Место вокруг было притоптано, а под елью тщательно очищено от снега.
Пока Пермин отпаивал его водкой, кутая в полушубок, Сазонов перебирал рисунки.
На одном – могучая сосна, навалившаяся на толпу маленьких сосёнок. Она не упала, а легла, по-барски развалясь на невзрачных деревцах. Толстый хобот её корня, распухая, алчно сосал земные соки.