- Может, поймут со временем, – отозвалась Агнея. – Кто сам себе враг?
- Кабы все люди доброе слово понимали – войн не было бы! – вздохнул старик. – Токо на их и гнёмся. Взять хоть германскую... Сколь миру полегло!
- Подь на два слова, Григорий, – позвал Пермин.
- Про Святогора слыхал, золовец? – спросил Евтропий. – Не знал он, куда силу свою подевать. Что ни возьмёт в руки, то рушится. Но и он наткнулся однёж. Видит, кольцо в земле. Дай, думает, вытащу. Потянул – не может. Сам увяз. Так и сорвал с пупа, а кольцо не выдернул. Не по силам взял, на том кольце вся земля держалась. И ты сорвать можешь. В одиночку мир от назьма не очистишь...
- Почто в одиночку, Тропушко? – возразил старик. – А ты разве не поможешь? За вами и другие увяжутся.
- Выпей молока, сказочник! – пододвинула кружку Агнея. – Робить допоздна будем.
- Поробим, ясно море! Эдак и жить веселей!
- Те-то куда девались? – спросила Агнея о Пермине и Науменко. – Кроме них, все обедали.
«Те» негромко переговаривались в логу.
- Тут уж так, – говорил Науменко, – либо партия, либо бог.
- Мы да от бога не отвадим?
- Сперва отвадь, потом и разговор веди. Сейчас рано.
- Я всё же прощупаю, как он...
- Против этого не возражаю.
Подложив под голову руки, Ямин с наслаждением растянулся на телеге. На груди у него щебетала Фешка.
Все отдыхали. Лишь на деляне Фёклы надоедливо жужжала пила.
- Без устали пластают! – прислушался Евтропий. – Так бы на колхоз робили.
- Своя рубаха ближе к телу.
- Колхоз-то разве чужая?
- Поговорить надо, – сказал Пермин. – Я к тебе от всех коммунистов секретный вопрос имею...
- Не люблю я эту секретность. От кого скрываться-то. Не бандиты здесь – колхозники... – недовольно сказал Ямин, но всё же отошёл в сторону.
- Ты с богом-то всё ишо в ладах?
- Не шибко же. Но и большой ссоры не было.
- Мы тебе советуем произвести полный расчёт с небесной канцелярией да помаленьку к нашему берегу прибиваться.
- Я как будто не у чужого.
- Я говорю о партии.
- Об этом я не думал.
- Думай, но не долго. Время не ждёт.
- Ты вот партейный, Сидор. А чем ты лучше меня, беспартейного?
- Тем и лучше, что партейный. Ты в одиночку, а я с партией. Она меня, как стригунка, на поводе ведёт. Ежели я забузую, собьюсь с дороги – она направит... Помнишь, каким я был?
- Торопиться не стану. Погляжу на тебя, на прочих. Потом решу.
Ямин сказал это негромко, но с той непреклонной убеждённостью, которой трудно, почти невозможно было возражать.
- Не так это просто, Сидор, – сказал Науменко. – Иной раз кажется: всё ясно, сказал – и сделал. Скажешь, а сделать не можешь... факты нужны. Слов мало.
К вечеру Евтропию поставили ещё четыре поленницы.
- Теперь твой черёд Семён Саввич, – сказал Гордей. – Потом Григорию.
- Мне не надо, – отказался Науменко. – Ни к чему...
Ямин хотел возразить, но, вспомнив о Марии и о сыне, промолчал.
Наутро всё Заярье собралось на делянах деда Семёна, Логина и Шуры Зыряновой. Старик ходил меж громко и весело гомонящих колхозников и постукивал посошком. Может, в последний раз соком берёзовым бродила в старческом теле стынущая кровь.
Домашнее дело – рубка леса – стало вдруг колхозным.
Ни сплетен, ни злоречья.
Точно братья и сёстры собрались на милом своём угодье. И нечего им делить. Одни только шутки, да смех, да искорки в глазах.
- Логин! Логин! – звала Варвара. Он только что стаскивал в костёр сучья и вот уже исчез куда-то. Бросив пилу, пошла разыскивать мужа.
Он стоял на коленях перед раскрывавшейся медуницей и разглядывал её, точно это была Василиса Прекрасная.
- Отвлекись ты! – тихонько окликнула Варвара, стыдясь того, что подсмотрела невольно и потревожила мужа. – Съезди, батюшка мой, за бражкой. Пущай мужики с устатку примут.
Логин тронул цветок, словно просил у него прощения, и молча отправился исполнять просьбу жены.
- Варя! – позвал Панкратов. Он крался следом за ней, поджидая, когда уйдёт Логин. – Давай посидим!
- Отцепись, нечиста сила! Ишо раз подойдёшь – в Совет пожалуюсь.
- Тянет меня к тебе!
- Уйди!
- Когда умрёт – будешь со мной жить?
- Ты сам раньше его сдохнешь...
- Гляди, Варвара, скручу вязы!
- Люди! – дико и внезапно закричала Варвара. Страшно матерясь, Панкратов бросился в кусты, по-волчьи поскакал прочь.
- Люди! – ещё раз услышал он.
- Кто тут! – прибежал на крики Сазонов. – Кого зовёте?