Мой голос срывается при мысли о том, как одиноко, должно быть, чувствовала себя моя мать. Как, должно быть, ее оскорблял мой отец.
– Я должна была позволить тебе объяснить... – В ее голосе звучит беспомощность.
– Ты мне ничего не должна. Не после того, что я сделал. Это не оправдание, но в каком-то смысле я оказался в такой же ловушке, как и моя мать. Ты видела его, каким суровым и жестоким он может быть. Это все, что я когда-либо знал. И когда один человек, которому ты доверяешь, снова и снова говорит тебе, как кто-то зол, как он должен быть уничтожен, ты веришь ему. Но Нора... когда мы были вместе, ничто из того, что я чувствовал к тебе или говорил, не было ложью. Я влюбился в тебя. Ты показала мне ту сторону отношений, о существовании которой я даже не подозревал. Знаю, что ты мне ничего не должна... ни прощения, ни взаимности, ничего такого. Но... Я все равно прошу об этом. Потому что ты мне нужна. Потому что я скучаю по тебе.
Мое сердце сжимается в груди, потребность услышать, как она прощает меня, настолько сильна, что я едва могу дышать.
– Ты причинил мне боль... такую сильную. Ашер, я никогда... То, что я делала с тобой, я никогда не делала этого раньше.
Я знаю, что она говорит не только о наших отношениях. Она была девственницей, у меня были свои подозрения, и все же я отнял это у нее.
– В мире нет такого количества извинений. Слова даже не отдают должного тому, как мне стыдно за себя.
Она кивает.
– Знаю. Я это знаю. В своем мозгу могу это вычислить, но в моей душе... это все еще больно. Я никогда ни к кому другому не испытывала таких чувств, как к тебе. И чтобы, получить прощение, после того как я была раздавлена вот так, нужно очень многое сделать.
Я встаю на колени, буквально умоляя.
– Я не прочь выставить себя на посмешище. Чего бы это ни стоило, просто дай мне шанс. У тебя нет причин говорить «да», но еще один шанс.
Выражение ее лица в лучшем случае настороженное, но я вижу надежду, сияющую в ее глазах. Мои ладони потеют, лицо болит в том месте, где отец ударил меня.
— Давай сделаем так. Почему бы тебе не пойти на прием? Думаю, нам обоим не помешало бы немного расслабиться. Если после сегодняшнего вечера я все еще буду чувствовать себя хорошо рядом с тобой, тогда мы сможем поговорить о чем-то большем.
– Договорились, – я даже не колеблюсь, ухватившись за любой шанс искупить свою вину перед ней.
Глава 34
Удивительно, как немного танцев может принести пользу душе.
После того, как мы прибыли на прием по случаю свадьбы мамы и Беннетта, я мельком увидела Ашера. Радуясь, что он не преследовал меня и не пытался провести со мной всю ночь, у меня появилась минутка, чтобы отдышаться. Чтобы немного оправиться от тяжести того, что произошло в комнате священника в церкви.
За весь вечер в его руке не было ни капли выпивки, но мы встретились на танцполе. Наши тела двигались в ритме классики, которую исполняла группа из шестнадцати человек. Мы улыбались, даже смеялись над глупостью некоторых старых чудаков. Мама настояла на нетрадиционном британском приеме. Вместо сидячего ужина и напитков в отдельных мужских и женских комнатах после этого, она хотела, чтобы во время коктейльного часа ей подавали пасту в семейном стиле и мини-чизкейки. Ей хотелось танцев, веселья и никакой духоты.
Некоторые члены королевской семьи и дворяне высмеивали ее за это. Но мы не позволили ничему из этого испортить нашу ночь. Во всяком случае, мама и Беннетт смеялись больше, потому что теперь никто не мог им ничего сказать. Они поженились, и это был настоящий праздник.
В конце вечера Ашер проводил меня до машины, которая отвезла семью обратно в Кенсингтонский дворец. Мы почти не разговаривали, так как все было обговорено за несколько часов до этого. Но я позволила ему обнять меня и поцеловать в макушку. Я не чувствовала себя в безопасности в его объятиях, как раньше, но и не чувствовала себя обиженной. После того, что сделал его отец, я понимала, что его детство и травма, через которую он прошел, испортили его видение мира и моей семьи.
Вот почему я согласилась встретиться с ним сегодня.
– Привет, – я осторожно машу рукой, приближаясь к нему и разглядывая разложенное им.
– Добро пожаловать на наш пикник, – он выглядит застенчивым, смущенным.
Мы стоим и не знаем, что делать дальше. Я решаю быть большим человеком и бросаю себе вызов, наклоняясь для объятий. В основном я просто не могу устоять перед ним, когда он так близко ко мне, выглядит таким расслабленным в своих летних шортах и футболке.
Объятие теплое, но мимолетное, мы оба возвращаемся в свое личное пространство, прежде чем оно затянется слишком надолго. Его руки казались сильными, поддерживающими. Мое сердце болело от желания снова оказаться рядом с ним.
– Никогда не была в этой части парка, – я смотрю на маленький мраморный домик, окруженный фонтанами и садами.
Пешеходов здесь было немного, не то, что у Мемориала принцессе Диане.
– Это всегда было одно из моих любимых мест, не слишком людное, как маленький «Таинственный сад», – он достает два сэндвича и термос.
– Я любила этот фильм, когда была маленькой девочкой. Целый сад для чтения вдали от мира с замком и ключом? Запишите меня.
Ашер смеется тихим, но одобрительным смехом.
– Я знал, что тебе понравится. И я купил сэндвичи: тебе – с креветками и рукколой, а мне – с ветчиной и сыром. А еще у меня есть чай со льдом, и я принес немного шоколада «Милка», который ты любишь.
Он протягивает мне мой любимый сэндвич, и бабочки в моем животе хлопают крыльями. Он вспомнил о моем заказе, принес мой любимый шоколад... Я должна быть осторожна, не чувствовать себя с ним так комфортно, но то, как он проводит это почти свидание, говорит о том, что я слаба перед его обаянием.
– Спасибо.
Несколько минут мы едим молча.
– Знаю, тебе нелегко, – говорит он, дожевывая последний кусок сэндвича.
– Что?
Солнце освещает нас, аромат цветов витает вокруг.
– Доверять мне. Знаю, что это нелегко. Не знаю, что сказать или сделать, чтобы помочь тебе пережить это... Понимаю, что на это нужно время. И знаю, что предал тебя, причинил тебе боль. Клянусь своей жизнью, всем, что у меня есть, что я никогда больше этого не сделаю.
Я смотрю на свои руки, которые сжимаются в кулаки на белом сарафане.
– Если честно, то да, это нелегко. Но я понимаю, что тебе тоже пришлось нелегко, и я пытаюсь. Мы выяснили, что произошло, я знаю, что ты говорил вещи, которые считал правильными. Я пытаюсь простить тебя, но я также не могу больше тонуть во всей этой драме. Мы должны двигаться дальше, с чистого листа. Слишком много поводов для радости, чтобы думать об этом темном времени.