… Вам не побороть всего этого! За что Вы себя губите?
Теперь даже сомневаюсь, сумел ли бы и я Вам помочь. Но, конечно, отдавшись делу целиком, с головой. Иначе только замараю свою репутацию теми сплетнями и клеветой, в которые меня поспешат окунуть.
{230} За ночь решение не идти в директорию во мне еще более укрепилось[450].
Сегодня я и вообще мало на что способен: в 9 часов мне позвонили, что умер Ленский, молодой скульптор, сын покойного артиста Ленского, и я утро посвятил этому…
Всем сердцем преданный Вам
Вл. Немирович-Данченко
357. Е. К. Малиновской[451]
Апрель 1919 г. Москва
Каракаш просит у меня аудиенции. Это понятно: ему известно, что я становлюсь во главе директории[452].
Уладить Купера с Суком и улаживать впредь, конечно, моя обязанность.
И разбираться с Голейзовским[453].
И стать близко к певцам, к балету, хору, оркестру, налаживать работу и утолять честолюбия.
И заделывать новые постановки.
И устраивать студийные искания.
И как же я смею обходить вопросы о «Гейше»[454], о столкновениях с Комиссаржевским?
И ничего этого я не делаю! И ничего не буду делать!! Потому что не смогу. И не оправдаю ничьих надежд и даже испорчу свою репутацию добросовестного работника.
И — самое важное — дам расползтись Художественному театру. Вот прошло недели три, а я ничего не сделал в Большом театре, и — исключительно благодаря моему отсутствию частому — застывает дело в Художественном.
Это же преступление! Я совершаю преступление, и Вы моя сообщница. Надо же трезво взглянуть в глаза правде: я не в состоянии быть одновременно в двух этих учреждениях; я должен быть только, только в одном Художественном театре; я не могу быть не только председателем директории, но даже сколько-нибудь деятельным ее членом.
Председатель директории, если он достойный этого звания работник, должен получать огромные деньги.
{231} Я их не смогу оправдать! Я получу за апрель и май, возьму перед отъездом за июнь и июль, вернувшись, получу еще за август и все-таки уйду! То есть стану, наконец, шарлатаном.
Я истерзался. Потому что единственное качество, каким я обладаю, — моя добросовестность. Мне становится стыдно и у себя в театре, когда я без 10 м. 3 ч. смотрю на часы, и еще стыднее, когда я в половине шестого опять смотрю на часы в Большом театре. Мне стыдно, что я не доделываю дела ни там, ни тут! Я так жить не могу. А ведь это только начало!
Кооптируйте меня при всяком случае, но освободите меня от директории.
Ваша связь с Художественным театром, вероятно, все будет крепнуть, а может быть, скоро даже станет тесно деловою, и Вы не раз убедитесь, как я ценю Ваше отношение ко мне, — но тут предел моих сил и возможностей!
Мне нужно видеть Анатолия Васильевича[455] по делу Художественного театра, но я буду говорить с ним и по этому делу.
Ваш Вл. Немирович-Данченко
Я не нахожу себе места в этих противных ощущениях. В таком моральном состоянии какой же я делец?![456]
358. К. С. Станиславскому[457]
Август (до 19‑го) 1919 г.
Дорогой Константин Сергеевич!
Отвечаю по пунктам.
Конечно, отдохните сначала. До 25‑го Леонидов займется и втянет участвующих. Я зайду благословить их[458].
Ничего не имею против Кореневой — Ады и понимаю, что ей надо дать роль. Но как быть? Баклановой роль отдана, и едва ли она за лето уже не выучила[459]. Попробую… Может быть[460]. Можно будет найти для нее взамен из ролей, о которых {232} мы с нею думали («Бесприданница»? Глафира в «Волках и овцах»? Офелия?).
Но вот что, однако, плохо. Коренева просила тоже не звать ее раньше последних чисел августа. А ведь это ужасно, если репетиции сразу начнутся в кислом темпе.
Из музыкантов я больше всех верю в Кастельского[461] или в новую рекомендацию Москвина[462]. Потоцкий как-то отшился. Вероятно, очень занят в опере. Не верю в Добровейна совсем. Но это Ваше дело. Во всяком случае, поговорю с Бор. Льв.[463], как это дело погнать быстрее.
И очень спешно знать что-нибудь по части монтировки, чтобы благовременно запастись материалами.
Я уверен, что Леонидов (да если еще Вишневский подсобит) поведет актерскую часть хорошим темпом. Если опять выйдет задержка в монтировочной части, так мы совсем пропадем.
Разве Гайдаров занят в «Каине»? Разве он Авель или Ангел? Это еще не было решено. А не лучше ли Подгорный? У Гайдарова дикция такая неподходящая для Байрона — Бунина[464].
Может быть, сделаем так, что пусть Леонидов введет Качалова, а остальные подучивают роли (если Бакланова еще не учила, — остановлю ее).
Игорь, разумеется, занесен в список необходимых[465]. Об этом Вам не надо было и беспокоиться.
Об Елене Константиновне приму к сведению[466].
Привет всем.
Ваш Вл. Немирович-Данченко
Я рассчитывал, что с 16‑го начнутся репетиции «Каина», а с 18‑го «Ревизора». Приходится и с «Ревизором» оттянуть. Ох![467]
359. Ф. Н. Михальскому[468]
Декабрь 1920 г. Москва
Многоуважаемый Федор Николаевич! Мы знаем, как с улицы рвутся попасть в Художественный театр на вечеринки. К каким только фокусам ни прибегают! Знаем и то, что у нас {233} всегда найдутся люди, слишком добрые, которые своей кислой добротой нарушают скромность Художественного театра. И мы знаем, какая гадость была при встрече Нового года в запрошлом году.
Сорганизовали ли контроль на этот раз?
Я понимаю так:
За список ужинающих в Художественном театре отвечает президиум комитета (Леонидов, Москвин, Лужский и т. д.). Никто вне этого списка допущен быть не может. Список должен быть обсужден в строго серьезном заседании. Никто один самостоятельно не имеет права разрешать ужинать в театре.
Это первое. Будут билеты? Карточки?.. Прокофьев считается только с этим списком?..
Надеюсь, что так и сделано?
Но дальше не менее важно: кто будет допущен в 2 часа? Ведь тут съедутся студии? Кто же? Не выйдет ли так, что к студиям примажутся лица «слишком из публики»? И опять получится гадость запрошлого года?
Неужели это все не обсудили? Неужели не сорганизовали контроля, списка?
В студиях должны быть предупреждены, что и там списки должны быть проконтролированы для входа в Художественный театр (разумеется, если уже не оговорено, что будут только студийцы).
Не лучше ли только по именным билетам?
И надеюсь, что разрешение прибыть к 2 часам не распространяется на грибоедовцев, горьковцев, шаляпинцев, «Летучую мышь» и т. д.?[469]
Вообще тут надо быть очень строгими. От этой контрольной организации зависит достоинство театра. Только свои!
А вот сейчас одна знакомая Екатерины Николаевны[470] звонила по телефону, что ей «один из артистов Художественного театра» предлагал встречать Новый год в Художественном театре?!!
В. Немирович-Данченко
Я прошу Вас познакомить с этим письмом весь комитет Нового года.
{234} И еще: «номера» ведь будут исполняться только своими? Иначе легко пролезть к нам и через эту щель, через участие в «номерах».
Ох, ради создателя, построже! Поберегите театр.
Лично для меня все это настолько важно, что, если у нас будут не свои только, а публика, я не приду. Я не так хорошо себя чувствую, чтоб показываться публике.
Ваш В. Немирович-Данченко
360. В. И. Качалову[471]
17 июля 1921 г. Москва
17 июля
Извините за новую орфографию!
Я сажусь за это письмо 17 июля.
Как раз в эти дни произошли разные события. Они так характерны, что, рассказывая их, я многое объясню.
1. Театрам прекратили давать деньги. Не хватает денежных знаков, хотя их печатается, как говорят, более 10 миллиардов в день. Взамен денег разрешено играть по усиленным ценам.