— Просто вышла посмотреть, как идут дела, — ответила Эктар Фельденкопф. — Неплохая компания: семнадцать мужчин, двадцать четыре женщины и дюжина их отпрысков. Выход от этих зачисток падает.
Воздух высокогорной долины Сьерры был прохладным, и свежим даже в конце лета. Большая часть этого места была пастбищем, теперь оно заросло. Сгоревшие коряги деревенских бревенчатых домов больше не пахли, как и тела под ними. Вокруг свеса крыши все еще виднелись следы резьбы по дереву. Несколько скелетов лежали на грунтовой дороге, ведущей в низины, где отряд по зачистке застрелил их, когда они бежали в темноту из своих горящих домов. Тела, лежащие в заросшей уличной грязи, вероятно, побежали в другую сторону, в леса и горы, чтобы продержаться там немного и прокрасться вниз, чтобы попытаться совершить набег на линии снабжения завоевателей. Женщины и дети, взятые живыми, стояли на коленях в ряд за трупами, сцепив руки за спиной.
— Это означает, что либо они худеют, либо лучше прячутся, либо и то, и другое.
— Я думаю, и то, и другое — допросы нам кое-что скажут. У мужчин было по винтовке и около двадцати патронов, плюс несколько пистолетов, но взрывчатки не было.
Йохан посмотрел на одну из пленных, блондинку, которая, вероятно, выглядела очень симпатичной, когда ее лучше кормили, и на большей части ее лица не было запекшейся крови от удара по носу. Герта снисходительно улыбнулась; у молодых людей целеустремленный ум, и он очень хорошо выполнял свою работу. Теперь у него было несколько собственных шрамов, хотя ничего похожего на тот, что пересекал ее лицо с момента высадки на Нуэва Мадрид и приподнимал левый уголок ее лица в постоянной легкой улыбке.
— Хорошо, — сказала она. — Но не развязывай ей руки, и остерегайся зубов. Вспомни гауптмана фон Зеедов.
Трое Избранных коротко хихикнули; бедняжка Максин месяц пролежала в полевом госпитале с инфицированным укусом, и эта шутка все еще ходила по всем офицерским столовым вооруженных сил Страны. Она чуть не ударила одного остряка, который предложил ей рецепт припарки.
— «Она никогда этого не переживет», — подумала Герта, когда ее сын подошел к пленным. Все еще посмеиваясь, он поднял девушку — она была примерно его возраста — на ноги, держась за ее волосы, и повел ее за руины одного из зданий.
— Как они выживают? — спросила Герта. Никто из них не был тем, кого можно было бы назвать полнокровными, но и на грани голодной смерти они не находились.
— В этих горных деревнях, в пещерах хранят сыр, сухое молоко и так далее, — сказала офицер, махнув в сторону зубчатых заснеженных гор на севере. — Там, наверху, много пещер. И там есть дичь, олени и бизоны, кролики и так далее, и много крупного рогатого скота, овец и свиней, одичавших в лесах. Наполовину диких, сначала. Тем не менее, они становятся все более голодными, и мы сокращаем их количество. Это хороший отдых для подразделений, выведенных с линии фронта.
— Как формируются представители Союза? — спросила она.
Их бригада располагалась немного ниже по долине, на перекрестке, в двадцати милях к западу от железной дороги, под командованием их собственных офицеров, но также и под оперативным контролем регионального командования войск Страны.
— Неплохо, — ответил офицер, когда из-за разрушенного здания донесся пронзительный крик, который перешел в рыдания. — Они патрулируют не так энергично, как мне бы хотелось. Я бы сказал, что они достаточно хороши для этой работы; но я не мог бы поклясться, как они справятся в тяжелом бою. Поселяются в этом городе так, будто они здесь хозяева.
— Они думают, что справятся, — ответила Герта. — Что ж, похоже, здесь все под контролем. Это лучше, чем я могу сказать о некоторых других местах.
Командир гарнизона нахмурился и понизил голос. — Как развивается линия противостояния? Судя по официальным отчетам… чрезмерно оптимистичным…
Герта тоже ответила тихо. — Не так хорошо. Мы убиваем очень многих Санти, эта часть официальной истории достаточно правдива. Они продолжают нападать на нас с большим энтузиазмом, чем здравым смыслом, но это становится все дороже, и мы не занимаем много территории. Энсбург все еще держится.
— Все еще? Брови мужчины поползли вверх. — Они, должно быть, голодают.
— Так и есть. На прошлой неделе я была на линии осады; внутри не осталось ничего, кроме обломков, и можно почувствовать вонь их погребальных костров. Голод, тиф, что угодно — но они не сдаются.
Она сплюнула в грязь. — Если бы этот помешанный на мономании идиот Майцерхаген не убил гарнизон Форта Уильям после того, как они сдались, и не объявил об этом всему миру, они, возможно, были бы более склонны сдаться. Как и многие другие гарнизоны, которые мы отрезали при первом натиске; зачистка их заняла время, которое Санти использовали, чтобы привести себя в порядок. Мы потеряли импульс.
Другой офицер кивнул. — Майцерхаген — это кувалда, — сказал он. — Проблема в том...
— что не все проблемы связаны с гвоздями, — закончила она.
— Тогда на данный момент патовая ситуация.
— Да. Мы можем давить на них, но у нас заканчиваются наши запасы. И даже когда мы побеждаем их, они не убегают, и их становится больше. Их оборудование тоже хорошее. Теперь, когда они учатся пользоваться этим оружием… Она пожала плечами.
— Тогда как обстоит наша логистическая ситуация?
— Это отстой, мокрое собачье дерьмо. Мы не можем перемещать дирижабли в радиусе ста миль от фронта при дневном свете, дорожная сеть ужасна, местность благоприятствует обороне. А Санти находятся прямо в центре своей главной промышленной зоны, а их лучшие сельскохозяйственные угодья находятся всего в нескольких сотнях миль отсюда по первоклассным рельсам и дорогам.
— Я предполагаю, что штаб разрабатывает контрстратегию.
— Да. Никаких подробностей, конечно, но давайте просто скажем, что мы собираемся поощрять их энтузиазм и будем готовиться к его получению. Кроме того, если мы не можем использовать Кишку, то нет никаких причин, по которым они тоже могут это делать.
Офицер вздохнул и кивнул. — Ну, вы можете доложить, что моя бригада, по крайней мере, выполняет свою работу, — сказал он. — Попытка сохранить работоспособность железнодорожных линий через Сьерру была бы кошмаром, если бы мы использовали обычные методы оккупации. Достаточно плохо и так, как есть.
Юный Йохан вернулся, толкая перед собой ошеломленную и обнаженную девушку Сьерры. Он опустился на переднее сиденье позади Герты, слабо улыбаясь, когда пленница, спотыкаясь, вернулась, чтобы опуститься на колени вместе с остальными.
— Через год или два не останется ничего, о чем можно было бы говорить... Кстати, вы сказали, что это была новая директива?
Герта кивнула. — Да, у нас не хватает рабочей силы для строительных бригад, импорт с новых территорий неудобен, повсюду большие проекты, и местные «животные» могли бы принести какую-то пользу, прежде чем они умрут, — сказала она. — Отправляйте взрослых, не склонных к сражениям, пригодных для тяжелой работы — тех, кто сдается, когда вы их ловите. Продолжайте убивать всех, кого нашли с оружием в руках или кто не пригодится. За исключением детей младше пяти лет. В качестве эксперимента мы отправляем их в Страну, чтобы они воспитывались семьями солдат Протеже.
Солдатам Протеже, прослужившим значительный срок, разрешалось вступать в брак в качестве особой привилегии за хорошую службу. — Таким образом, они могут быть полезны в долгосрочной перспективе. Впрочем, на ваше усмотрение; не задерживайте транспорт, если вы заняты.
Другой Избранный кивнул. — Есть. Хотя странно думать о том, что у нас не хватает работников физического труда.
— Да, даже население Новых Территорий значительно сократилось, — ответила она. — После войны нам придется быть менее расточительными.
Герта ответила на его приветствие и повернулась к своему бронированному автомобилю с открытым верхом. Когда вы служите Генеральному Штабу, ваша работа никогда не заканчивается.
Глава двадцать четвертая
Джеффри Фарр беззвучно присвистнул. Не то чтобы кто-нибудь мог услышать его на заднем сиденье самолета-разведчика; шум двигателя и скользящего потока воздуха был слишком громким. Он потянулся вперед и похлопал пилота по плечу, показав указательным пальцем руки поворот, а затем вниз. Пилот кивнул и сделал круг, снижаясь до четырех тысяч футов.