— Просто заставьте их перестать говорить нам, чтобы мы летали на этих чудовищах, — сказал мужчина. Он был очень молод, не более двадцати пяти; текучесть кадров в бомбардировочных эскадрильях была большой. — Это не значит, что мы против того, чтобы умереть за Избранных, вы понимаете...
— ... просто вам хотелось бы, чтобы в этом был какой-то смысл, — закончила за него Герта. — Я сделаю все, что в моих силах. Но у Поршмидта много друзей на высоких постах.
— Я бы хотел поднять их над Сантандер Сити или Боссоном, и сбросить вместе с остальными бомбами.
Герта кивнула. — Если это вас, хоть как-то утешит, мы сделаем кое-что поумнее этого.
— Хуже и быть не может.
Глава двадцать пятая
Джон Хостен сжал руку Артуро Бьянчи. — О, ты все еще жив, — сказал он.
Партизанский лидер выглядел ближе к шестидесяти, чем к сорока пяти или около того, каким его знал Джон. Его некогда коренастое телосложение обветрилось до костей, сухожилий и необходимого минимума мышц, а густая, коротко остриженная шапка волос, обрамлявшая морщинистое, обветренное лицо, была такого же серебристого цвета, как щетина на подбородке.
— Не из-за отсутствия попыток тедесок, — ответил он. Улыбка на его лице выглядела непривычной. — Они назначили высокую цену за мою голову за эти шестнадцать лет.
Он повел Джона в пещеру. Она была глубокой и извилистой, и открывалась в более широкие пещеры в глубине, и распространялась в лабиринт, который вел на многие мили в глубины Коллини Паэани. Включаемый по мере необходимости керосиновый фонарь отбрасывал пятно света; время от времени в населенной пещере можно было увидеть людей, спящих под одеялами, работающих над своим оружием или укладывающих ящики под вощеным брезентом. Была даже пещера-конюшня, где рядами дремали привязанные мулы, а у одной стены были сложены штабеля корма высотой в десять футов. В пещерах пахло застарелым дымом, грязью и влажным известняком; дальше были подземные реки, несущиеся неизвестно куда.
— Крупная компания, — констатировал Джон.
— Одна из многих, — ответил Артуро. — Мы стараемся не размещать слишком много людей в одном месте, на случай, если есть информатор или тедески повезет с патрулем. Все больше и больше людей приходят к нам. Тедески отводят все больше земли под плантации, и всегда есть больше рабочих рук. Если человек приговорен к лагерям или фабрикам в Аду, — он использовал жаргонный термин для обозначения Страны, — он может спастись, только придя к нам.
— Или записавшись добровольцем в армию или полицию, — заметил Джон.
Лицо партизанского лидера стало жестким, как сжатый кулак. — Некоторые так и делают. И из них некоторые — наши люди, чтобы быть шпионами и ждать того дня, когда они потребуются. Враг не слишком доверяет подразделениям, которые они собирают здесь, и не осмеливается смешивать их с Протеже из Страны.
Они подошли к комнате средних размеров и раздвинули одеяла, висевшие над входом. Пожилая женщина готовила тушеное мясо на маленьком угольном очаге, а группа людей, таких же оборванных и суровых на вид, как Артуро, поджидали за шатким столом. Не было никаких попыток представиться, наблюдалось только волчье терпение, или легкое перемещение оружия, которое было у них. Некоторые отламывали куски черствого хлеба или макали сухари в миски с тушеным мясом, поглощая пищу с сосредоточенностью людей, которые большую часть времени голодали. Они бесстрастно смотрели на Джона, с настороженным уважением рассматривая Баррджена и его небольшой отряд бывших морских пехотинцев средних лет.
Джон был одет в ботинки с высокой шнуровкой и плотный твидовый костюм, охотничью или походную одежду Сантандера. Он швырнул свой рюкзак на стол и расстегнул клапан.
— Вот, — сказал он, постукивая пальцем по карте, которую он достал. Это было издание военно-морской Разведки Республики, на котором был показан участок северного берега Кишки в сотне миль к востоку и западу от Салини.
Мужчины за столом были в основном бывшими крестьянами, с несколькими лавочниками и ремесленниками, но все они научились читать карты со времен завоевания Избранными. Место, на которое он указал, находилось в конце выступа с южным уклоном, маленького, почти, что острова в узкой части великого пролива.
— Форт Каузили, — сказал один человек. — Старый форт, но тедески там что-то строили. Две-три тысячи рабочих и солдат на протяжении большей части прошлого года. И они проложили разветвленную железнодорожную линию.
Джон кивнул. Он достал фотографии, размытые из-за увеличения и торопливой операторской работы, но достаточно четкие. Некоторые были сделаны с воздуха, другие — с помощью скрытых камер рабочими базы. На фото были глубокие ямы, бетонные ограждения с верхней защитой, установленные в скалах, и, наконец, специальные платформы с огромными цилиндрическими предметами под тяжелым брезентовым покрытием.
— Это больше, чем форт, — сказал Джон. — Это специальные дальнобойные пушки, их шесть штук. Двенадцатидюймовые морские орудия с удлиненными, на восемь дюймов гильзами. Они перекрывают большую часть пути до мелководья — на южном берегу… и враг удерживает его, это территория Союза. Там есть еще один форт, который контролирует единственный проход, и в нем есть тяжелые осадные мортиры. Таким образом, они могут перекрыть Кишку почти точно на старой границе Союза и Сантандера.
Несколько партизанских командиров пожали плечами. Один пробормотал: — Плохо. Но что с того? В этом районе находится пехотная бригада, окопавшаяся, полностью подготовленная. Те из нас, кто хотел умереть, сделали это давным-давно.
— Очень плохо, — подтвердил Артуро. — Если они могут закрыть Кишку, они смогут разместить там свои собственные корабли и использовать их для перевозки припасов. Это решит многие из их проблем. Это освободит войска для использования в других местах и высвободит больше рабочей силы, локомотивов. И ваш флот не сможет рейдировать вдоль побережья или доставлять нам припасы. Очень плохо. Но Винчини прав, мы не можем сделать больше, чем изматывать его.
Винчини вытащил длинный нож; он выглядел так, словно был выточен из мясницкого инструмента. Он очертил острием круг.
— Тихий район. Несколько новобранцев для нас. Это изменилось бы, если бы мы провели там несколько операций — тедески убили бы жителей деревни в ответ, и это привлекло бы их на нашу сторону.
Джон кивнул; партизаны всегда наносили удары вдали от своих баз. Избранные убивали заложников из районов, где произошли нападения, что просто убеждало местных жителей, что их с таким же успехом можно повесить за инакомыслие, как ягнят.
— Я не прошу вас брать базу самостоятельно, — сказал он. — Но поверьте мне, мы не можем позволить врагу завершить это строительство. Если они будут командовать в Кишке, а они далеко продвинулись к победе в войне — а, если Сантандер падет, ваше дело безнадежно.
Это вызвало несколько сердитых взглядов, но и неохотные кивки. Он продолжал:
—Помните, весь мир находится в состоянии войны. Мы атакуем врага во многих местах. Вы не можете взять базу в одиночку, но вы можете помочь. Вот что я предлагаю…
* * *
Анджело Песалози крякнул, когда матросы Сантандера втащили его через борт торпедного катера. Протеже огляделся по сторонам. Маленькое судно было затемнено, но звездного света и отраженного света лун было достаточно, чтобы разглядеть его. В конструкции была элементарная простота: фанерный корпус с острым носом, невысокой, но изысканной формы. На носовой палубе за тонким щитком двуствольный пулемет, но настоящее оружие находилось по обе стороны: пара восемнадцатидюймовых морских торпед в закрытых пусковых трубах из листовой стали. Вокруг штурвала на миделе была небольшая рубка, а на корме, под деревянным комингсом — большие авиационные двигатели, которые могли швырять хрупкое суденышко по спокойному морю со скоростью более тридцати узлов. Прямо сейчас они издавали низкое рокочущее мурлыканье, как самый большой кот в мире, приглушенное жестяной коробкой с перегородками на корме, на которой виднелись следы поспешной подгонки. Синий выхлоп наполнил ночь своим запахом, а ветер был слишком спокоен, чтобы сильно его относить.