Еще дюжина таких же небольших судов ждала за пределами гавани Бассен-дю-Сюд. Ни один кусочек металла не блестел, и лица экипажей были одинаково темными от жженой пробки и черных шерстяных шапочек из чулков. Командир маленькой флотилии был самым старым человеком в экипаже, и ему не хватало нескольких лет до тридцати; большинство его подчиненных два года назад были рыбаками или отпрысками семей, достаточно богатых, чтобы владеть моторными лодками. Отец Нилли был газетным магнатом с амбициями в отношении своих сыновей. Еще несколько человек улыбнулись, когда он протянул руку грузному Протеже.
— Добро пожаловать на борт, — сказал он на прекрасном ландишском языке. — Коммандер Джеймс Фредерик Нилли, к вашим услугам. Что у вас?
Анджело, молча, полез во внутренний карман куртки и вытащил карту в клеенчатой обложке. Офицер ВМС Сантандера развернул ее и разложил на комингсе двигателя, включив маленький затененный фонарик.
— О, очень мило, — выдохнул Нилли. Никаких изменений по сравнению с теми данными, что Разведка дала им еще в Карлтоне.
Карта военно-морской службы Страны, с отмеченными красным минными полями, девиациями компаса, пеленгами, мелями — типичная тщательность Избранных. Офицер Сантандера положил свой компас на карту и посмотрел вверх. Два огонька вспыхнули в разных частях холмов над Бассен-дю-Сюд, и какое-то время он возился с линейкой и логарифмической линейкой.
— Прямо здесь, — сказал Нилли, делая пометку на карте. — Хорошо. Еще раз спасибо.
Протеже опустил голову. — Я должен вернуться; я выполняю поручение моего хозяина, которое дает мне некоторую свободу от подозрений, но не намного. Дайте мне десять минут.
Коммандер флотилии снова пожал ему руку, затем зачарованно вернулся к карте, когда Протеже передали обратно через борт на его маленький паровой катер. Он краем глаза заметил, что крошечный вымпел сзади был черно-белым в клетку флагом Генерального Штаба Страны, затем отвлекся от этого.
— Рулевой, — сказал он. — Приготовьтесь следовать курсом в указанном мною направлении, очень медленно. Подать сигнал флотилии — следовать в колонну за мной.
На самой корме головного торпедного катера зажегся тусклый голубой огонек чуть выше ватерлинии. Человек за рулем сплюнул за борт и вытер сначала одну руку, потом другую о свои парусиновые брюки. Командир просунул голову через отверстие в комингсе в душную темноту моторного отсека. Старшина и двое его рядовых присели у больших двигателей внутреннего сгорания, как послушники, поклоняющиеся какому-то богу из железа и латуни, с инструментами и масленкой наготове. Они провели прошлую неделю, изучая каждую деталь, звено и фрагмент двигателей, будто от этого зависела их жизнь. Что, конечно же, так и было.
— Готовы?
— Готовы, как никогда, сэр.
Он снова приподнялся и посмотрел на звезды. Одна полная луна, половина другой, небольшое рассеянное облако, мертвый штиль, только неизбежная зыбь южного океана. Внутри волнорезов гавани было так же спокойно, как в ванне. Он снова посмотрел на карту, обращая внимание на течения.
— Три узла, — тихо сказал он рулевому. — Поворачиваем примерно на двенадцать градусов и двигаемся в течение четырех минут. Теперь осторожно. Это очень жесткий допуск.
— Жесткий, как задница юнги, сэр, — согласился рулевой и осторожно, дюйм за дюймом, открыл дроссельную заслонку.
Глушитель на корме заурчал чуть громче, и командир поморщился. Избранные значительно усилили защиту левого фланга, и, хотя он обладал, казалось бы, совершенным интеллектом, знание того, как 250-фунтовый профессиональный боксер нанесет правый хук, не принесет вам никакой пользы, если вы 90-фунтовый хиляк со стеклянной челюстью. Суденышки Нелли представляли собой фанерные оболочки поверх взрывчатки и легковоспламеняющегося топлива; крупнокалиберный пулемет мог превратить их в горящие щепки, не говоря уже о зенитке, или 240-миллиметровом снаряде из «Эммы» в замке или портовых фортах. И там постоянно патрулировали канонерские лодки.
В гавани были установлены минные поля, расположенные в шахматном порядке, горизонтальными полосами со свободными проходами, так что по счастливой случайности никто не смог бы пройти через нужные резкие повороты. Это было бы достаточно сложно и при дневном свете, с опытным рулевым за штурвалом; даже враг потерял пару кораблей снабжения из-за своих собственных мин.
— Осторожно, осторожно. Мигни кормовым светом. Теперь поверни на левый борт, на девяносто градусов. Осторожно, парень, осторожно.
Пот пропитал его шапочку и жег порезы от бритья на подбородке. Мины были там, внизу, тусклые железные шары, усеянные чувствительными к давлению медными рожками, плавающие, как зловредные цветы, на своих цепных привязях. Он вытер лицо изнанкой куртки. В поле зрения появились огни Бассен-дю-Сюд; их было несколько, в основном низко над водой. — «Может быть, нам следовало устроить одновременно и воздушный налет», — подумал он. — «Заставить их смотреть вверх». Нет, на этот раз начальство было право. Это просто заставило бы их проснуться, и быть готовыми, и расчет зенитки мог бы развернуть скорострельную установку с вертикали до горизонтального положения намного быстрее, чем они могли бы выйти из минных полей на линию атаки.
Что-то ударилось о корпус носовой части. Бах, бах… бах…
Его желудок скрутило. Все люди на борту застыли, за исключением рулевого, который осторожно удерживал штурвал. Затем экипаж MTB 109 вздрогнул и расслабился, когда звук за кормой стих, и внезапный уничтожающий взрыв не поднял их судно из воды с переломленным корпусом. Впереди еще один поворот. Он оглянулся. Едва можно разглядеть MTB 110. Хорошо. Это следование за лидером еще больше напрягало его нервы; небольшие ошибки могли накапливаться и бросить последние катера прямо на мины. Хотя, видит Бог, они достаточно часто тренировались на макетах на базе в Карлтоне. База там никогда не была большой, но она пустовала с тех пор, как Южный Флот был уничтожен в первые дни войны.
Впереди ждали корабли, уничтожившие четыре тысячи моряков Сантандера. Экипажи врага потратили полдня, выслеживая и убивая выживших, плавающих в воде. Его зубы казались белыми на потемневшем лице.
— Хорошо, мы вышли. Если карта была точной. — Подать сигнал к развертыванию.
Он поднял бинокль и прищурился. Рассеянного фона было как раз достаточно, чтобы разглядеть силуэты крейсеров Страны на фоне рассеянного свечения… как он надеялся. Они были в паре тысяч ярдов, из одной или двух труб на каждом корабле был виден дым, поддерживающий пары. Мертвый штиль гавани пересекало боновое заграждение с низко опущенной противоторпедной сеткой. И огни патрульного катера — маломощные прожекторы, высматривающие лазутчиков или перебежчиков, пытающихся выбраться на резиновых лодках.
Торпедные катера Сантандер выстроились в линию, в ряд. — Шесть узлов, — сказал Нилли.
Двигатели заурчали немного громче. Как долго? В конце концов, они должны их заметить…
По ним ударил прожектор, и завыла сирена.
— Давай, шеф! Вперед!
Рулевой резко толкнул дроссели вперед. Теперь двигатели взревели — оглушительный шум, который не мог заглушить ни один глушитель. Белая вода отлетела от носа двумя высокими хвостами брызг, обдав его губы солью. Вдоль линии крейсеров Страны зажглись огни, и высоко над ними расцвели осветительные ракеты.
— Слишком поздно, вы, извращенцы, сосущие …! — заорал Нилли.
Менее чем в пятистах ярдах впереди грохнул хлопок. У торпедных катеров было как раз достаточно времени, чтобы развить максимальную безопасную скорость. Нилли ухватился руками за скобу перед собой и подтянулся. Гладкая полоса арматурной стали, спускавшаяся по килю торпедного катера, поднялась в воздух по дуге, которая закончилась огромным всплеском, от которого вода поднялась вдвое выше сигнальной мачты маленького судна. Затем каждая пара направилась к борту крейсера, а большие корабли вырисовывались, как серые стальные утесы. Скалы покрылись пятнами огня, когда первые расчеты скорострельных орудий добрались до своих постов и начали открывать огонь.