Любитель полумер,
Сказал, сигаркою пыхтя -
«Не выйдет, и не спорь!
Иначе надо бы. Хотя -
Весь план твой пыль и хворь!»
Задача каверзна, сложна,
Ошибке места нет.
Врагов - вруна и болтуна
Уже простыл и след.
Смекалкой верной и чутьём
Партиец награжден.
Пусть поросла война быльём -
Но враг не побеждён!
Вонзается в металл резец
Усильем знатока,
И вот лежит уж, наконец,
Деталь у верстака.
Теперь сильней подводный флот,
И крепче рубежи!
Так партии родной оплот
Отпор даст царству лжи!
В далекой океанской мгле
Дрейфует та деталь,
Покой на всей родной земле
Хранит простая сталь.
1933
В КАЖДОМ СЕРДЦЕ
В кабинетной тишине,
И у жерла домны,
На арктической волне,
И в лесу укромном
Всюду дрогнула страна,
Партии дыханье
Замерло, печаль скудна,
В "Правде" лишь воззванье.
Сердце встало у вождя,
В сумраке столица.
Звон печатного гвоздя
В тишину вонзится.
Букв недвижный монолит
Строгим шрифтом – ЛЕНИН.
В каждом сердце он гремит,
Значит - он нетленен!
Исподлобья он глядит
Пристально и строго,
И как будто говорит -
"Вам вперед дорога!"
И пока горят глаза
У страны рабочей,
И улыбка, и слеза
Вместо многоточий…
1934
КЛИМ ЕРМИЛОВ
Почётен труд проводника,
Хоть скромен его чин.
Но поведём рассказ пока
Без видимых причин.
Был в Бологом Ермилов Клим
Со стажем проводник,
С пробором строгим и седым,
И старый большевик.
В петлицах молота с ключом
Сплочён навек союз,
Сапог испачкан сургучом –
Возил секретный груз.
Бывает с пассажиром строг,
Подчёркнуто учтив,
Он сетью непростых дорог
Соткал простой мотив.
Бывало, передовику
Предложит ночью чай,
Красноармейцу-земляку
Вскользь молвит – «не скучай!»
Луна кивает за окном,
Стучит ночной вагон,
Строг китель форменным сукном,
И серебром погон.
Сел в поезд как-то командарм,
Прищуром карих глаз
Он излучал тепло и шарм,
Подтянут, седовлас.
Прилёг и сверху натянул
Потёртую шинель,
И извинился, мол, устал,
С войны в груди шрапнель.
Всю ночь читал доклад в ЦК,
Секретный. Мысль одна –
Пусть безмятежно спит пока
Советская страна!
Взял, дрогнув, Клим под козырек,
От радости застыл.
Вот чуткой скромности урок
И наш надёжный тыл!
Ермилов встречу ту потом
Частенько вспоминал,
И слушал внук с открытым ртом,
Лишь октябрёнком стал.
Рассказ ведём издалека
Не просто так, поверь,
Под вечер, слышно чуть, слегка,
В вагон открылась дверь.
На полустанке N стоял
В тот час локомотив.
Зашёл чудак и кепку снял.
Надменен и ленив.
Во рту потухший беломор,
Один и без вещей.
Присел в углу, затеял спор
О пользе русских щей.
Смущают усики и взгляд,
И кройка галифе,
Корзина, полная опят,
Помят и подшофе.
«Хотел к Лыкошину пройти,
Да завернул в лесок,
Мне б в Березайку к девяти»,
Сбит сапога мысок.
Ермилов бдителен и тих,
Но виду не подал,
– там часть стоит, и нет чужих.
Плечами он пожал.
А тот согрелся и обсох,
Смеётся без причин,
В корзинке Клим приметил мох.
А вдруг он белофинн?
А если там лежит наган?
Иль карта всей страны?
Подумал Клим и на стоп-кран
Нажал. Глаза бледны.
Тревожен дымный лязг колес,
Посыпались грибы,
А за окном вдруг тишина
И замерли столбы.
На дне корзины той лежал,
Завёрнут впопыхах,
С нерусской надписью кинжал,
И схема, вся в штрихах.
Умолк сурово соловей,
И лес угрюм и строг,
Нет преступления подлей!