Но в перспективе духовного самоосвобождения человека «человеческий капитал» должно усматривать и в молчаливом, индифферентном большинстве. Преступление — это метастаз равнодушия, искривление его в сторону себя.
Истина постигается мучениями, истина есть обожженный человек, в ногах правды нет, Галилей знает, Бруно верит и т.д. Это рефлексивность человеческого капитала. И откуда, как он обнаруживается в человеке, неизвестно, непонятно. В смысле потребности, интересов, целей данной особи. Здесь действует принцип благоговения перед богом: не моя воля, а твоя да будет. Это не преуспевающий функционер системы, а гражданин мира, космополит. Рефлексия через него замыкается на других. От искры божьей в нем становится теплее другим. Вероятно, она зажигается в душе от отчаянного испытания себя в системе.
Избранных нет, но избранные должны быть. Преступление легче, для него всегда все предуготовлено. Творчество, самоотдача, самопожертвование тяжко. Хотя у А.С.Пушкина: «И мысли в голове волнуются в отваге, и рифмы легкие навстречу им текут, и пальцы тянутся к перу, перо к бумаге, минута и стихи свободно потекут». Но они ведь посещают не ленивого. Но один есть существенный момент относительно системы. Маркс говорил, что даже в реакционной системе главное — человек. А тем более в демократии с его широковещательными декларациями. Хотя бы в виде лозунгов — всех надо поставить на ноги в социальной политике. И в этих самостояниях так или иначе, не легко, со скрипом осуществляется становление человеческого капитала. А «самостояние человека — залог величия его» (А.С.Пушкин). В любой системе (логической, социальной и т.д.) есть элемент безумия. И парадокс в том, что это безумие должно превращаться в ум вещей, Noos Анаксагора, а может быть и в разумность экономических порядков? Там, где было безличие финансов, собственности и т.д., привносится ответственность, перспективы развития. Экономика, таким образом, особенно в современных условиях распространяется вширь.
Но при этом человеческий капитал — это не просто наличие умных голов, профессионалов и т.д. У.Черчиль говорил: «Если хочешь провалить политику, доверься специалистам», или у Козьмы Пруткова: «Специалист подобен флюсу, полнота его односторонняя». Тут вспоминается и Абай, когда из триады «воли, разума и сердца» он предпочитает сердце. Что из этого следует? Где и как возможно «становление человеческого капитала»? И что такое «человеческий капитал»?
Но это не то, что может накапливаться и затем приносить прибыль, давать какой-то эффект. В данном случае это протестантская этика (М.Вебер) или пассионарность (Л.Гумилев) и т.д. Но в «человеческом капитале» как в понятии есть какое-то противоречие. Утилитаристский, прагматистский, функционалистский подход к человеку вообще недопустим. Он цель и даже самоцель, а не средство.
Нужно, конечно, опережающим экономическое развитие образом вкладывать финансовые средства в образование, науку, здравоохранение, и это всегда оправданно. Но как это делать?
Должен быть учет современных требований. Например, фактор глобализации. Где мы в ней находимся?
Все-таки она ведь преимущественно проистекает с Запада. Возможно даже это феномен постмодерна, хотя, казалось бы странно, этого не может быть. Потому что постмодерн — это плюрализация, деконструкция, неопределенность и т.д. Но все равно это наступление Запада, «несмотря на «Закат Европы», «Конец истории» и т.д. Парадокс в том, что на Востоке постмодерна нет, а глобализация наступает. Необходимо расширение экономических основ из духовных усилий: единение (уравнение, сравнение) из духовных свобод. Нужно так или иначе развязывать узлы — законы общественного и человеческого в гражданском обществе, правовом государстве, чтобы силы черпались оттуда «из духовности», ну «с богом».
Не перекрестие Запад — Восток, Север — Юг, а купол над многообразием мира. Байтерек — вот наш символ. Человек растет корнями вверх (П.Валери).
Не время, а пространство. Мы должны жить по А.Эйнштейну. Это и есть номадизм. Оседлав коня реформ, куда мы движемся?
Человеческий капитал — это не расчет по примерам достигнутого другими странами, цивилизациями, культурами и т.д. Это достоинства, которые накопились в недостатках. Это может быть тенгрианство, евразийство, а скорее всего — номадичность. Мы не можем предложить себя миру как кентавр. Наоборот, кентавр должен обернуться символом движения, а лучше в этой подвижности страной между небом и землей. Не поднебесной, а именно должен после «Заката Европы» придти «Восход Азии».