— Ну что?
— Сказали, что вопросов больше нет. Если вдруг чего — обращайся.
Зелим похлопал Сивого по плечу и пошёл прочь. Борис Дмитриевич проводил его взглядом.
«Дай бог, чтобы так…», — думал Сивый. — «Но что-то мне подсказывает — так просто все не закончится».
Эпилог
Сивый любил гулять по вечерам в одиночестве — размышляй куда ведёт его жизнь и следует ли курс подкорректировать. В своём новом теле он решил своим привычкам не изменять и гулял по улицам ночного города, дыша прохладным вечерним воздухом.
Дела начали крутиться.
Сегодня было куплено несколько сот книг, а значит уже на неделе можно смело ставить первые розничные точки по городу. Дальше больше — можно спокойно принимать заказы, и не какие-то сто штук, а полноценную партию, которая пойдёт на типографию.
Вопрос с Чкаловскими удалось подвесить, насколько реально помог звонок Зелима, это только предстояло понять. Однако Сивый по прежнему считал, что «перемирие» продлится недолго. Одно дело оставить в покое точку на проходной, где денег совсем не густо. Другое, когда такие точки начнут распространятся по городу и увеличат количество предзаказов в прогрессии благодаря включению в цепочку типографии с ее мощностями.
Радовался Борис Дмитриевич тому, что начал наводить порядок дома и помогать бабуле Тамаре Семёновне.
А ещё Сивый получил одно любопытное письмо из Москвы… с приглашением посетить продюсерский центр и выступить со своими стихами. Звал лично продюсер, который выражал интерес к творчеству юного поэта и выражал сожаление, что Шулько отказывается сотрудничать.
«Обещаю, что вы измените своё мнение о нас».
В конверте вместе с письмом лежали двести рублей — на проезд и на проживание…
— Разберёмся, — прошептали Борис Дмитриевич.
Прямо сейчас он смотрел на старенькую пятиэтажку. Если справочник не врал, в этом доме жила Голошапова — Наташка, первая и единственная первая жена. Смотрел и не верил своим глазам. Наташка шла под руку с молодым человеком, они смеялись, останавливались для того чтобы поцеловаться и обнять друг друга…
Потом, когда парочка подошла ближе он вздрогнул — узнал кавалера. По спине холодок пробежал. Рука непроизвольно стиснула письмо, которое он хотел передать Наташке — то самое четверостишие, которое некогда позволили Сивому ее завоевать.