Следующая фраза тоже требовала осмысления: «Второго не описываю, ты его знаешь.» Аугусто сразу начал лихорадочно вспоминать, много ли вампирш видело его в Румынии и насчитал трёх с половиной. Одна осталась валяться на старом кладбище с колом в сердце и вряд ли умела получать электронную почту, потому что явно повредилась в уме. Вторая была приглашена на встречу, но на свидание так и не явилась. Третьей охотники хотели вырезать сердце, но тут вмешалась та самая половинка кровососа, а именно случайная участница событий, по ошибке принятая ими за вампира. Возможно, был кто-то ещё, но Аугусто предпочитал отсиживаться в машине и не быть прямым участником боевых действий. От мысли, что он вляпался в какую-нибудь вендетту и ненароком втянул туда напарника, начиналась настоящая паника. По пути домой Аугусто успел похоронить своего друга и оплакать его невероятно праведную, пусть и резковатую в суждениях о Гвоздях, душу.
Штаб встретил его божественными запахами лукового супа и рататуя. Аугусто, только что в печали дотащившийся до квартиры и с трудом справившийся с замком, застыл на пороге. Он в ужасе смотрел в приоткрытую дверь комнаты: там на диване разлёгся Рихард, замотанный в два покрывала (в одно просто так, второе же свисало с него на манер тоги), в обнимку с грелкой. Первое, о чём успел подумать юноша — это о том, что мертвецам грелки, вроде как, без надобности, и черт-те что творится в этом мире, если вампиры начинают заворачиваться в пледы.
Рихард, увидав вошедшего, мгновенно приподнялся и замахал руками, в предупреждающем жесте складывая их крест на крест, а потом указывая на кухню. К отчаянной повторяющейся жестикуляции добавилась не менее отчаянная мимика, когда вошедший аккуратно закрыл за собой дверь. Кажется, ему предлагали немедленно бежать. В небольшом коридоре явно присутствовало что-то лишнее, но что именно Аугусто понял не сразу. В полутёмной прихожей вечных холостяков (а он с интересом посмотрел бы на женатого охотника или нормальную женщину, рискнувшую присоединиться к отряду) заметно выделялись аккуратно поставленные в уголок ярко-розовые резиновые сапоги. Судя по размеру, у них гостила девочка-подросток. Рихард удвоил попытки что-то ему сказать, делая нелепые пассы, беззвучно ругаясь и явно требуя, чтобы напарник как можно быстрее ретировался. Сам Рихард к нему не выходил, явно не желая попасть в поле зрения кого-то ещё, причём этот кто-то был занят стряпнёй. Аугусто же с сомнением прислушивался к шуму из кухни: оттуда донёсся звук, очень похожий на падение крышки на пол, а чужой женский голос явно пробурчал неразборчивое ругательство. Последней версией, которая могла прийти в голову при данной ситуации, была бы идея о вампирше, охотившейся за напарником только для того, чтобы притащить его домой, сунуть под плед и грелку, а самой пойти готовить ужин, поэтому юноша сразу заподозрил Рихарда в неуместной любвеобильности. Так, подумал он. Всё понятно. Притащил кого-то с собой, а теперь попал в неловкую ситуацию. Он-то думал, что Аугусто засидится до ночи в своём соборе! Печаль по недавно почившему другу моментально уступила место негодованию.
— Совести у тебя нет!.. — на пол-октавы выше, чем обычно, начал свою гневную проповедь юноша, не снимая ботинок, вокруг которых натекла уже приличных размеров лужа. — Я бегаю под этим ливнем…
Рихард демонстративно закрыл ладонью глаза и упал обратно на диван. Примерно в это же мгновение самого Аугусто почти сбили с ног: какой-то ураган налетел на юношу, обнял, приподняв, пару раз сжал сильно и ощутимо, как тюбик пасты или плюшевого медвежонка, поставил обратно, а потом, похоже, повис на руке:
— Вот и ты, наконец! — Донеслось откуда-то из района подмышки. — Ну как же ты долго до нас добирался! Не думала, что мы увидимся так нескоро! О Боже, да ты промок до нитки! Какой кошмар, мы же не хотим потом лечить горлышко?!
На Аугусто с состраданием смотрели огромные глазищи в обрамлении длинных ресниц. Он мгновенно сравнил лицо с тем образом, что остался в воспоминаниях, и, кажется, застонал вслух.
— Я настаиваю на уточнении: я её не приглашал! — донёсся из комнаты чуть охрипший голос Рихарда. — А ещё намекаю, что сделал всё, чтобы ты убрался раньше, чем она заметит твоё присутствие!
Милая хрупкая мадемуазель не спешила выпускать Аугусто, обхватив его руку, как лемур ветку. Юноша невольно проассоциировал эти славные (и совсем не оставляющие выбора) обнимашки с питбулем, намертво сомкнувшим челюсти на ноге жертвы. Весь вид противника как будто говорил: “одно неверное движение, и ты останешься без важной части тебя”. Гостья же кротко и ласково разглядывала юношу снизу вверх. Кажется, ради этих обнимашек она готова терпеть мокрые разводы на платье, которые оставило пальто Аугусто. Для сохранения собственной психики он не стал уточнять, как именно она собралась лечить его горлышко. Крупные неприятности Аугусто узнавал сразу, а невысокий рост вампирши эти неприятности не уменьшал, а концентрировал.
— Стоило нам уйти от Сены, как Сена пришла к нам, — запричитала она, отмерев и принявшись стаскивать с него мокрое пальто.
Аугусто пребывал в таком шоке, что даже перестал сопротивляться, позволяя себя раздевать. Бежать, вроде как, уже бессмысленно, да и не бросать же напарника в таких смертельно опасных лапах!
— Как ты вошла? — отмерев, в ярости спросил Аугусто.
— Это Рихард!
— Враки! — твёрдо донеслось из комнаты.
— Ну хорошо, не совсем он, — подумав, согласилась гостья, разматывая шарф на охотнике. За шарфом показался воротник рубашки, и вампирша замерла на полудвижении, открыв рот и хлопая глазами:
— Аугусто! Только не говори мне, что и ты!..
Аугусто с досадой высвободил шарф из чужих пальцев и стянул его с шеи, бросив прямо на пол.
— Что ты здесь делаешь, Милена?
— Ты обещал мне свидание, — кокетливо хлопнула ресницами та. — Ещё два месяца назад! Ну не мог же ты так беззастенчиво обманывать девушку!
Рихард развинул пальцы, прикрывающие глаза, и с интересом приподнялся, не желая пропустить всех нюансов мизансцены.
— Мог, — признал Аугусто, снимая ботинки. В каждом из них плескалось по мини-озеру. — Тем более что я на то свидание пришёл, в отличие от тебя.
— Да, явился с тем амбалом в серебряных заклёпках!
— Особенности профессии, знаешь ли. Инстинкт самосохранения опять же, — он раздраженно скинул холодные ладошки, снова обхватившие его предплечье, и прошёл в комнату к собственному чемодану.
— И что я вижу теперь?! Целибат! — Взывала Милена из коридора, не забывая, впрочем, поднять двумя пальчиками тяжёлую мокрую тряпку, в которую превратился кашемировый итальянский шарф, и унести его в ванную. Там же она принялась промакивать своё платье полотенцем, обеспокоенно разглядывая что-то в пустом зеркале.
Со стороны Рихарда донеслось хрюканье, этакий полукашель-полусмех.
— Ты ей объяснишь…
— Нет!
— Между прочим, на ней тапочки, обрати на это особенное внимание, — Рихард поудобнее устроился, поёрзав на месте, и снова взял в руки грелку. — Опасный симптом, я считаю. Она пришла к нам с тапочками! Её сумка на кухне! Её пригласили ещё до нас. Представь моё недоумение: я захожу в дом, в надежде, что она не сможет пробраться следом, а по центру нашей прихожей стоит её сумка!