- Алло! Второй отряд? Где начальник? Отдыхает после суток, туды его... А это кто? Старшина... Мусин, ты, что ли? Ну-ка, амором30 ко мне! Я тебе, блин кровавый, дам, что случилось! Это ты мне ответишь, что случилось! Дуй до штаба впереди жопы!
В это время в дверь постучал и одновременно боком протиснулся контролер по надзору прапорщик Пилипко.
- Товарищ майор, я тут вам женщин привел...
- А ну зайди и закрой дверь!
Как только дверь за прапорщиком закрылась, Ширко с праведным гневом прошипел:
- У тебя что, мозги раком встали?! "Женщин вам привел"... Мне женщин приводят в баню на блядки - а сюда посетители на прием приходят! Пригласи.
Готовясь выразить гражданкам свое сочувствие, майор сделал кислое лицо. Особо стараться не пришлось, поскольку в зоне за ним давно закрепилось погоняло Лимон, и частенько в арестантской среде можно было услышать: "Ну чего ты кисляк смандячил31, как у замполита?"
В кабинет вошли еще достаточно бодренькая пожилая женщина лет шестидесяти - шестидесяти пяти, и другая - высохшая, с поблекшей желтоватой кожей, поникшая и измотанная. Возраст ее определить было невозможно, он колебался от тридцати семи до семидесяти трех. Это была Любаня, младшая сестра Андрюхи Лопаты.
- Здравствуйте. Сочувствую, честное слово, искренне сочувствую. Ваш Андрей был одним из лучших работяг в колонии, мы его готовили к переводу на поселок. И вдруг - такое... Знаете, я сам только что узнал! Я-то всего два дня как из отпуска...
В дверь поскребли - тихо и робко. Затем в щель медленно протиснулась коротко стриженая головенка на тонкой сморщенной шейке. Головенка отдаленно смахивала на черепашью.
- Можно?
- Заходи, Мусин. Да побыстрее, а то сквозняком дверь захлопнет, и без башки останешься. Вы присядьте, пожалуйста, - обратился Ширко к посетительницам. - Ну, Мусин, рассказывай, как же случилось, что вы Кубышку не уберегли.
- Какую кубышку, гражданин начальник? Это не у нас! Это в седьмом, у блатных, кумовья общак хлопнули32! Я сейчас сбегаю, отрядного позову...
- Дурочку не валяй. Я про Андрея Кубышко, сварщика вашего.
- А, Лопату... Так его опера выкупили33, какие-то макли34 с Шайтаном. Короче, незаконная передача объемов работ. Ну, чурку старого и нарядчика закрыли в ПКТ35, а Андрюхе на первый раз дали пятнадцать суток ШИЗО36.
- Так что, у него из-за этой "пятнашки" разрыв сердца случился, что ли?!
- Почему? Сидит в шизняке, как миленький.
- Как - сидит? Он же умер!
У Мусина от неожиданности отвисла челюсть:
- Ни хуя себе...
- Ты что матюкаешься! Не видишь - здесь женщины!
- Я извиняюсь... Ну вы ж поймите, гражданин начальник: три дня назад видел человека живым, и вдруг - на ногу бирку37...
В углу на стуле кто-то ойкнул. Замполит повернулся к мамаше. Та побледнела и готова была хлопнуться в обморок.
- Как же так? - растерянно вопросила дрожащим голосом сестрица Любаня. - Как же вы его видели три дня назад живым, когда он два месяца уж мертвый?
- Какие там два месяца? Я ж говорю: в среду еще был живее всех живых.
- Мусин, ты эти свои приколы брось! - вскипел майор. - У людей такое горе, а ты на юмор припал! Смотри, сейчас отсюда потопаешь прямо в БУР!
- Как же живой? - не унималась Любаня. - У нас и справка о смерти есть, и фотография с похорон.
Замполит насторожился.
- Что у вас есть? Фотография? Разрешите взглянуть.
За двадцать три года, отданные разным зонам в разных концах необъятной России, Игорь Тихонович Ширко ни разу пока не сталкивался со случаем, чтобы похороны зэка удостаивались чести быть запечатленными на фотопленку. Разве что в Перми, на лесоповале, когда через четыре месяца после побега особо опасного рецидивиста Жоры Крокодила в лесу нашли окоченевший труп, криминалисты щелкнули несколько раз место происшествия вместе с дубарем38. Но родителям эти веселые снимочки отослать не додумались.
Сестра Андрюхи Лопаты, порывшись, протянула замполиту фотографию и аккуратно сложенный вчетверо листок. Они произвели на майора неизгладимое впечатление.
- Ни хуя себе... - тихо сказал майор.
За его спиной незаметно возник старшина Мусин. Взглянув на фотку, он весело хрюкнул:
- иханый бабай39! Картина Репина...
В очередной раз глубоко вздохнув, Ширко отхлебнул дегтя, откинулся в кресло и произнес могильным голосом:
- Ну - будем воскрешать?
Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. Встреча обалдевшего Лопаты с маманей и сестрицей, вопли и горькие причитания, громовые речи майора Ширко, разоблачение интеллектуальной троицы, общее собрание зэков, где каждое слово со сцены (на которой понуро торчали "виновники торжества") тонуло в хохоте арестантской публики...
НО ЧТО ЖЕ ВСи-ТАКИ ПРОИЗОШЛО? И что это за таинственная фотография, ошеломившая бедного майора? Чтобы ответить на эти вопросы, перенесемся назад, в тот день, когда "заговорщики" принялись за осуществление своего плана.
Со справкой о смерти все получилось удачно. Бланк нарисовал один талантливый "чернушник"40: что ему какая-то "справила", когда он "баксы" на тетрадном листке цветными карандашами так изображает - хоть в обменный пункт беги! Он же и печать поставил, и подпись начальника колонии. Мужик так разошелся, что хотел сварганить заодно справку из морга и свидетельство о кремации - за те же деньги... Но приятели решили, что это будет чересчур.
Текст сочинил Миша, долго припоминая документальные штрихи своей богатой криминальной биографии - "сим удостоверяем", "сообщаем вам", "спешим уведомить" и "доводим до вашего сведения". Получилось убедительно, особенно фраза о том, что "согласно Правилам внутреннего распорядка, тело не может быть выдано родственникам и будет захоронено безымянно".
- Добавь, что после Лопаты не осталось личных вещей, - посоветовал штукатур Арменчик. - А то за личными вещами они могут за сто верст припереться.
Про личные вещи Миша тут же добавил. Но самое главное фотограф приготовил напоследок.
- Маманю надо пожалеть, - сказал сердобольный Миша. - Мать для жулика это святое. Оставим старушке память о беспутном шалопае. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать...
Ашкенази решил послать за Уральский хребет фотографию с похорон Андрюхи. Для наглядности. Причем на фотке должны быть запечатлены не только какие-то голимые арестанты, но и высокое начальство.
- Ты что, "хозяина" позовешь или "кума"? - съязвил Леня Шуршавый. - А гроб на "столярке" закажешь?
- Леня, не дрочите на природу, - ласково посоветовал Миша. - Гробик симпатичный я присмотрел, когда позавчера щелкал на промзоне ударное возведение третьего цеха. Там есть шикарное корыто, в котором замешивают раствор. Ну, красный пролетарский кумач мы займем на время у "козлов"41 (у меня есть коны42). А вот с офицерским составом сложнее. Нужна форма, а ее, конечно, у ментов не займешь...
- Почему не займешь? - хлопнул себя по лбу Арменчик. - У нас инженер, капитан, все время в своем кабинете на "промке" форму держит. Приходит в зону - переодевается, уходит - опять переодевается. "Хозяин" его за это уже несколько раз гонял, но тому все по фигу.
- Ты у нас домушник43, тебе и фомка44 в руки, - удовлетворенно подытожил Миша.
И вскоре вся компания собралась в помещении строящегося цеха: зашуганный, дрожащий Арменчик с фуражкой и рубашкой раззявы-капитана, Миша с кумачом и фотоаппаратом, Лопата с видом умирающего лебедя и Леня Шуршавый просто в качестве статиста. Корыто с засохшим раствором взгромоздили на козлы, сверху это сооружение покрыли красной скатертью - и в импровизированный гроб забрался Лопата.
- Скатерку как-нибудь подоткните! - режиссировал возбужденный фотограф. - Придайте контуры! А то получается черт-те что. Ну, не прочитывается гроб, не прочитывается!
- Хуль его читать?! - зарычал раздраженно Лопата. - Это ж гроб, а не "Мурзилка"! Щелкай скорее, а то козлы подо мной трещат!
- Куда щелкать? Арменчик еще форму не напялил! А где штаны, Арменчик?
- Какие штаны, слушай? Тут пока фуражку нес, чуть в свои штаны не наложил! Представляешь, что было бы, если б хлопнули с этим бутором45! Ништяк, и так проканает. Мама пожилая, как-нибудь схавает.
- Да-а, видуха... Гусар, ебена мать! Сховайся за козлы, чтоб тебя по пояс не видно было!
- Из-за козлов от меня только фуражка высовывается...
- Лады, стань с краю, как-нибудь скатеркой прикройся. Лопата, шо ты разлегся в корыте, как папа в винограднике? Мослы из гроба на метр торчат!
- А куда мне их деть? Отрубить, что ли?
- Может, Арменчика в корыто положим, а Лопату сделаем мусором? предложил Леня.
- Идиот! На хрен Андрюхиной мамане вместо ее сына сын армянского народа? Совсем ты, что ли, перегрелся?
В конце концов скрюченного Лопату удалось с горем пополам затолкать в корыто - с подогнутыми коленями, Арменчик притулился сбоку с видом спившегося есаула, Леня Шуршавый изобразил скорбящие массы - и Миша Ашкенази запечатлел на пленке историческое положение во гроб.