— Ой, я знаю, що грiх маю, — насмешливо пропел Гриша, но Пшонь осадил его:
— Еще молод тут меня прерывать!
— Ну хорошо, я молод. А вот товарищ Крикливец, районный руководитель, специально приехал, чтобы вывести на чистую воду такого пасквилянта, как вы.
— Районный масштаб для меня уже давно пройденный этап! — цинично оскалился Пшонь. — Я вас еще до столицы доведу, вы у меня все запрыгаете на сковородке!
Левенец взглядом попросил поддержки у Крикливца, но тот, сделав Пшоню предупреждение, казалось, исчерпал арсенал своих административных средств и теперь только вращал бровями так энергично, будто хотел перебросить их через свою голову.
Тогда Гриша прибег, как ему казалось, к самой большой угрозе, заявив Пшоню:
— Между прочим, вы тут угрожаете нам столицей, а мы как раз пригласили из столицы писателя, чтобы он показал народу вашу позорную деятельность.
Уже в следующий миг Гриша понял, что не следовало упоминать о столичном авторе, потому что Пшонь так и впился.
— Это какой же писатель? Тот, что «Роксолану» нацарапал? Заигрывает с вами, хвастает, что происходит из казаков? Из каких там казаков! Из турок он! И дед его из турок, и отец. И не Загребельный он, а Загре-бей. Я еще до него доберусь. Запрыгает у меня на сковородке! Турок, а раз турок — ищи возле него гарем на сотню женщин!
— Каких женщин? — возмутился Гриша. — Свиридон Карпович знает его уже сорок четыре года. Вместе были на фронте. Писатель с женой живет тридцать пять лет. Дети. Внуки. Старый человек.
— Старый? Разберемся, зачем ему наша медицина продлила жизнь, почему не умер до сих пор? На войне был? Был. Всех там убивало, а он уцелел? Из ста его однолеток девяносто семь погибло, только трое уцелело. А почему именно он уцелел? Никто не подумал об этом, а Пшонь подумал! Потому что у Пшоня золотая голова! Я еще доберусь до этого писателя! У него одна ручка стоит столько, сколько стоит центнер пшеницы по государственной цене. Это же безобразие! Мы еще разберемся, от чего большая польза — от центнера пшеницы или от писательской ручки!
— Все зависит от того, кто пишет ручкой, — спокойно сказал Гриша. Когда такой паскудный тип, как ты, тогда в самом деле пользы пшик, зато зла не оберешься! Пошли отсюда, товарищ Крикливец, вы свое предупреждение сделали, а уж дальше разрешите действовать нам самим. В Веселоярске народ твердый. Мы за свою правду заставим и за девятыми воротами тявкнуть! И даже не таких, как это шпугутькало.
ОСТОЛБЕНЕНИЕ
Гриша проводил Крикливца, который поехал в райцентр на «Волге» Зиньки Федоровны, и теперь шел, и, как пишут модные украинские писатели, мысли хаосом клубились в голове, обгоняли друг друга, путались, переплетались, информации было столько, что переварить ее сразу было совершенно невозможно.
«Ну, гадство!» — думал он, снова и снова вспоминая Пшоня, и его поведение, и слова, и нахальство, и угрозы.
Гришины кулаки сжимались сами по себе, такая злая сила чувствовалась в них, что разорвал бы в клочья гадов, даже такой толщины, как нога у дядьки Обелиска. Разорвал бы и куски забросил бы в те черные дыры, которыми нас пугают астрономы.
Но куда выкинешь Пшоня?
Позади загрохотало, загремело, потом рядом с Гришей заскрежетали тормоза, самосвал Давидки Самуся остановился как вкопанный, Давидка открыл дверцу, крикнул обрадованно:
— Гри, привет!
— Здоров, здоров, ты все гоняешь?
— Жизнь требует темпа! Слушай, Гри, ты бы мог прийти ко мне на свадьбу?
— На свадьбу? Куда? С кем?
— У тетки Наталки в чайной. Мирославу свою привез с каменоломни.
— А где же твой братик?
— Бросил Мирославу, похитил жену начальника каменоломни и рванул то ли на БАМ, то ли еще дальше.
— Не замерзнет ли он там?
— Говорят, это такая женщина, что от нее весь снег в Сибири растает! А я услышал — да поскорее в Тахтайку, Мирославу в кабину — и сюда! И вот сегодня и свадьбу хочу сыграть.
— Была же у тебя свадьба, — напомнил Гриша.
— То было одно, а теперь другое. Вроде как новая жена. Я Мирославу переименую — и все правильно, как говорит мой братик. Село наше вон сколько раз переименовывали! Могу я свою жену хоть один раз переименовать? Ну, Гри, придешь? Там будут все свои, только братва из бригады электриков, которая у нас линию налаживает. Видел, наверное, машину с гнездом? Раз-два — и поднимает человека под самое небо. Мне бы такую машину — деньги лопатой загребал бы!
Гриша вспомнил об этих электриках с их машиной и удивился, что до сих пор не подумал о них. А если подумать, если поду…