Хороши те гуси, которые вывелись в мае. «Маевки» — самые лучшие, говорят хозяйки с берегов Днепра, Буга и Днестра, где прибрежная галька прикрыта гусиными стаями. Разумеется, гусята самые лучшие те, которые вывелись в марте, — «мартовки».
Гусыню-маевку в сентябре следует ощипывать. А вообще-то гусыню ощипывают два раза в год, а в третий раз, когда собираются резать. Тогда для гуся делают клетку, чтобы он не терял жир. Запихивают в клетку и начинают кормить галушками. Гусь не хочет есть галушки, какие попало, а только полтавские. И варят для гусей именно полтавские. А если не хочет и вареных, тогда насильно кормят — «начиняют». Если нет галушек, кормят кукурузой. Запихивают еду пальцами в самую глотку, чтобы скорее поправлялись.
Когда гусыня несется, упаси боже ощипывать ее: несется гусыня в холодные месяцы (февраль, март). Хорошая гусыня несет по 15–20 яиц, а пустая — 8 или 10. Гуси-лебеди лучшие несушки, чем обычные серые гуси. Эти «аристократки» заботятся об увеличении своего племени.
Садится гусыня на яйца где-то в марте. А бывает, что и в феврале. Сидит целый месяц, выгревает яйца, пока не начнут вылупливаться гусята. Тогда уже у гусыни хлопот да хлопот! Надо же детей и кормить, и обучать. Гусята любят крапивку и молоденькую травку. Когда-то их пасла детвора, о чем писал наш бессмертный классик Иван Франко в рассказе «Гришина школьная наука». Теперь пускают просто так, под надзор гусиных родичей. Гусыня и гусь тогда агрессивны как никогда. А как сипят!
В августе гусыня начинает терять перо. Хозяйка тогда ловит ее, связывает веревкой лапки, опрокидывает на спину, головку прячет к себе под мышку, дабы, упаси боже, не ударила в глаз клювом, и начинает ощипывать. Начинается эта работа от живота. Сначала щиплют крупное перо, а пух остается. Перо необходимо тянуть к себе и чуточку вверх, чтобы выдергивалось оно под углом, тогда гусыне не больно. Кидают перо в решето.
Длинные перья на крыльях оставляют и обязательно остается перо под крыльями: иначе гусыня станет калекой, будет волочить крылья по земле, поранится, окровавится. Над такой хозяйкой все село будет смеяться.
Голые гуси кричат на выгонах. Но вскоре они снова обрастают пером, успокаиваются.
А вот самцов можно ощипывать и четыре раза в год. Они ведь яиц не несут, и хозяйки знают, чем этот недостаток компенсировать. А еще гусиные яйца не стоит давать чужому, потому что тогда гуси не водятся. Не вылупится из яйца — и все. «Такая рука забрала», — говорят. Изведутся гуси.
Если гусыня не садится на яйцо, тогда мамой становится курица-наседка. Иногда наседка лучше мать, чем гусыня. Вот только горько ей, когда гусята убегают от нее к воде.
Осенью хозяйки дерут перо. Раньше женщины собирались на посиделки драть перо. Драли по очереди. Сегодня у одной хозяйки, завтра у другой. Филипповка была лучшей порой для сплетен, колядок и этой работы.
Когда пух готов, начинают шить подушки, перины, думки.
Без гусиного пуха в Веселоярске и жизнь не жизнь, потому что ни одна девушка не выйдет замуж, если у нее не будет по меньшей мере девяти подушек. На магазинных наши женихи не будут спать ни за какие деньги — пускай на них спят сами работники местной промышленности. Поэтому гусей у нас ощипывают и будут ощипывать!
Для писания достаточно было и одного дня, из чего Гриша сделал вывод, что все эти разговоры о невероятной трудности и сложности писательского труда выдуманы, наверное, самими же писателями, чтобы отпугивать непосвященных. Когда он пришел к комиссии (комиссия как раз обедала; на обед, как легко догадаться, был прославленный Наталкин борщ с пампушками) и сообщил, что уже написал, Таисия Никитична, разумеется, покраснела, а голый мужчина возмутился:
— Вы же просили три дня.
— Закончил досрочно.
— Напрасно спешили. Я такой, что посидел бы здесь хоть неделю. Мне здесь нравится.
Понравилось бы тебе, подумал Гриша, если бы мы тебя не Наталкиным борщом угощали, а Дашунькиным шипеньем на пустой сковороде. Но вслух не сказал ничего, потому что всякая комиссия требует уважительности.
Ознакомившись с Гришиной писаниной, Таисия Никитична, как и надлежит, изрядно покраснела и тихо промолвила:
— Лично меня это удовлетворяет. Если немного дополнить и кое-что переделать, то можно было бы даже напечатать в областной газете.
Тут Гриша наконец понял, какая непростая штука писательская работа. Писал — глаза на лоб вылезали, а теперь: дополняй и перерабатывай!