Затем грохот. Рая так и не успела открыть глаза. Лежала на сиденье и чувствовала привкус крови во рту.
Какой-то оглушительный свист в ушах, словно где-то рядом стремительно раскручивался металлический трос. Потом скрежет. А затем через свист и скрежет начали прорываться крики и голоса.
– Олег, – не слыша собственного голоса, крикнула Рая. Большинство людей в сложной ситуации произносят иное. Зовут маму, невольно. В крови это уже – шептать «мама», даже если мамы давно нет и у самого, или самой, седина на висках. Вечное слово, вечный призыв. Но Рая, при всей своей неиссякшей любви к маме, столь безвременно ушедшей, привыкла в любой ситуации звать Олега. Ведь он всегда был рядом с ней, он являлся частью ее.
Все тело у Раи болело. Свист и скрежет в ушах, правда, начали затихать, но не сразу, постепенно. Она открыла глаза и не поняла. Где, что, как… Какие-то движущиеся в разные сторону пятна. Она застонала. Потом все затихло, и наступила ночь.
…Яркий свет.
Чей-то голос. Громкий. Что говорит? Рая поморщилась от света, слепящего глаза, попыталась сосредоточиться. У нее было странное ощущение – словно она распалась на миллион молекул и теперь заново пытается собрать себя воедино. Больно и неприятно. И смысл, главное? Хотя, нет – надо, надо, надо…
– Вы меня слышите?
Наконец Рая, сделав над собой нечеловеческое усилие, сосредоточилась и заставила себя вникнуть в окружающие ее звуки. Эти звуки оказались человеческим голосом. И голос ее спрашивал. Значит, надо было ответить. Но как?
– Я. Вас. Слышу, – с трудом ответила Рая.
– Как вас зовут?
– Рая-а-а… Раи-иса-а.
– Чудесное имя. Сколько пальцев я показываю?
– Два.
– Отлично. Здесь болит? А здесь? Я сейчас поверну – больно?
Рая прислушалась и к ощущениям в теле. В сущности, у нее болело все, словно только что ее перемолола огромная мясорубка. Но, с другой стороны, боль эта не была острой и мучительной, она не была той болью, от которой хотелось визжать и кричать. Нет.
– Не очень, – честно ответила она. – Терпимо.
– Помните, что произошло?
– Я не поняла. Но кажется, это была авария, – Рая вдруг осознала, что окончательно пришла в себя. Увидела серьезное молодое лицо доктора перед собой, белый кафель на стенах. Опустила голову вниз: одежда рваная, грязная, сквозь прорехи видно ссадины. Сапожки – новые, купленные недавно, замшевые, чудесного светло-серого цвета – все заляпаны грязью. И… кровью?
– Чувствуете свое тело? Попробуйте пошевелить руками и ногами.
Рая пошевелилась. Посмотрела на свои руки: тоже грязные, в крови и ссадинах. Пара ногтей сломаны, но это такая ерунда… Она жива, слышит, видит и владеет своим телом!
– Попробуйте сесть. Так, не торопитесь, осторожно. Голова кружится?
– Нет. Да. Ну так, немного. – Рая села, почувствовала под ногами пол.
– Не вставайте пока. Сейчас медсестра привезет кресло-каталку. Отправим вас в палату, понаблюдаем. А так все неплохо. Ушибы, ссадины… Возможно, небольшое сотрясение мозга, но и только. Вам повезло. Тут, наверное, больно? – Он провел Рае пальцем наискосок по телу.
– Да-а… А что это?
– Ремень безопасности впечатался. Спас вас.
– А где Олег? Мой муж?
– Этого не могу вам сказать. Всех пострадавших развезли по разным больницам. Всем помогают, не беспокойтесь. Сейчас постарайтесь отдохнуть.
Наверное, в другой ситуации Рая не смогла бы успокоиться. Стала бы требовать и просить, но… сил пока не было. Некое ощущение безнадежности и смирения. Кто она, чтобы действовать, всего лишь маленькая щепочка, плывущая по течению реки.
Раю на кресле отвезли в палату, помогли лечь. Она сразу же заснула.
Открыла глаза утром. От чужих прикосновений. Вокруг стояли люди в белых халатах.
– Как, Раечка? – добродушно спросил ее вчерашний доктор. – Как себя чувствуете?
– Ничего так, – пробормотала Рая и вдруг почувствовала, что вновь оказалась в этой реальности. – А мой муж?
– Раечка, мы не в курсе. Хотите позвонить ему? Родным?
– Я не помню номер… Я ничьих номеров не помню, кроме своего, – призналась она. – А телефон мой где? В сумочке, сумочка там, в машине… Господи, что же делать?
– Ничего, не волнуйтесь, скоро разберемся. Давайте еще раз вас осмотрим.