Слово обожгло, словно удар хлыста. Нестерпимо.
«Самира погибла из-за тебя, жалкая мокрица,» – распалялся Домиар. – «Ты должен был вычерпывать воду, бесхребетная тварь».
Он наступал, толкая Маруфа в грудь и начиная кричать. Единственный раз Маруф проявил трусость и совсем не хотел, чтобы ему об этом напоминали. А Домиар – единственный
свидетель его малодушия. Маруф размахнулся и ударил противника в лицо. Тот от неожиданности упал, но тут же подскочил и с разбега воткнулся головой ему в живот. Мужчины упали на землю и покатились кубарем, остервенело убивая друг друга. Боль потери, отчаяние, злость и ненависть сплелись в клубок. Выжить мог только один. Победила ненависть.
Маруф отполз от бездыханного противника назад на четвереньках и утер рукой окровавленный рот. В пылу схватки он потерял единственную ценную вещь, что у него была – перстень, который намеревался продать, обустраиваясь на новом месте. Но даже не заметил этого. Совсем рядом на земле сидел мальчонка и молча, широко открытыми глазами смотрел на него.
Что заставило его взять мальчишку с собой, а не бросить подыхать на песчаном берегу: угрызения совести или остатки человечности, проснувшаяся жалость или намерение извлечь какую-то пользу? Как бы то ни было, до ближайшей рыбацкой деревушки они добрались вместе.
Чем только не занимался Маруф, сменивший имя и обосновавшийся в городе, в последующие годы: воровал лошадей (дело рискованное, поймают – убьют), торговал разбавленным вином (занятие проще пареной репы, но, если переусердствуешь – набьют морду), сбывал краденый скарб к своей немалой выгоде и прочее. Занятия криминальные, но доходные. Так и сколотил некоторый капитал.
По настоящему счастливым случаем стало для него знакомство с будущей матерью Кениши. Женщины, независимо от сословия, семейного положения, возраста и достатка, всегда тянулись к нему, как мотыльки на свет горящего светильника. Обжигались и разочарованно разлетались в стороны, а иной раз и сгорали. Не способный на глубокое, сильное чувство Маруф пользовался тем, что само шло в руки, не привязываясь ни к одной из них. Очередная потерявшая голову обожательница оказалась дочерью столь состоятельных родителей, что пренебрегать ей не стоило. Судьба мошенника совершила головокружительный кульбит, и, женившись на девушке, он разом превратился из мелкого жулика в известного, состоятельного горожанина с легким налетом респектабельности на свином рыле.
Известность и сыграла с ним злую шутку. Пьянствуя, по старой привычке, в таверне с дружками Маруф увидел призрака, чье имя он носил уже несколько лет.
«Это ты,» – бросился к нему заросший, оборванный мужик, в котором с трудом можно было узнать Домиара. – «Где мой сын? Что ты с ним сделал?»
«Проспись, друг,» – мгновенно сориентировавшись, обратил все в шутку Маруф и бросил призраку монетку. – «И опохмелись за мой счет.»
Но призрак не исчез, дожидаясь Маруфа за углом таверны на свою беду.
«Извини, но нам обоим в этом городе не жить,» – без долгих разговоров воткнул ему под ребро нож Маруф, бросив тело там же. – «Надеюсь, теперь ты точно сдох.»
В остальном жизнь была прекрасна. Маруф с азартом охотничьей собаки принялся добиваться единственного, чего у него ещё не было – власти. И преуспел.
Прах и пепел.
Миза застыла, не в силах пошевелиться. Она не могла поднять руку или закрыть рот, болезненный спазм сковал её горло, когда она попыталась вздохнуть. Только глаза жили своей жизнью: смотрели, смотрели и не могли насмотреться. Уж не обманывают ли они её? Маруф? Это правда он? Миза пережила его исчезновение, потерю единственной любви и даже смерть. Пережила, оплакала и смогла жить дальше.
Но воскрешение? Он жив. Все это время он был жив, пусть и под другим именем. Маруф – правитель этого города. Значит, это он приказал убить их сына, сам того не зная. Как только Миза осознала эту ужасную мысль, ноги перестали держать её тело, и она стекла на пол, будто оплавленная свеча. Нет, Миза не лишилась чувств, хотя очень бы этого хотела. Но шок был слишком силен. Закрыв лицо руками, она дрожала всем телом, привалившись к стене.