Замыслы его были величаво-грандиозны, честолюбивы и рискованны. И грозили, ни много, ни мало, разрушить существующий миропорядок. Мысли его свободно устремлялись за пределы Радужных гор, парили над неведомыми землями за ними, подобно остроглазому орлу, выискивая несметные сокровища: самоцветы, золотые жилы, железные руды. Людям давно было тесно на полуострове, рано или поздно они должны были вырваться на простор, словно пробка из бутылки шипучего вина.
После первого столкновения людей и йоргов стало ясно, что хоть они и внушают ужас своим чудовищным обликом, их можно пленить и убить. А при наличии таких союзников, как островитяне, обладающие секретом взрывного порошка, предприятие приобретало вполне реальные черты. Дело оставалось за малым – убедить потенциальных союзников.
Благие намерения.
Идомей решительно расхаживал по комнате, потирая мочку хрящеватого уха. Эта привычка сформировалась у него ещё в детстве и помогала успокоиться при сильном волнении. Солнце уже село и огоньки многочисленных свечей колыхались вслед его движениям, норовя, того и гляди, погаснуть от стремительности последних. Все в Идомее выдавало человека действия: порывистость движений, резкость жестов, немногочисленность и ёмкость речей, умение запоминать и держать в своей лысой, круглой, блестящей голове огромное количество информации и извлекать её на свет Божий при необходимости, жонглируя, будто уличный фокусник яблоками. Он помнил цены на зерно и мясо десятилетней давности, имена домочадцев мелкого судебного чиновника, родословную каждого влиятельного городского семейства, вместимость каждого судна в порту и размер уплаченных за прошлый сезон пошлин всеми капитанами. Воистину, не голова, а целая библиотека.
Дело, задуманное им сейчас, было прежде немыслимо и оттого пугающе. Поэтому и действий требовало решительных, без сантиментов и неуместной жалости. Если все получится, результат оправдает любые средства. Идомей долго ждал подходящего случая. Затеянная Мизой и иноземным правителем Домиаром экспедиция за тамошние Радужные горы – предел человеческого мира, сулила немало благоприятных возможностей для осуществления задуманного. Слухи об огромных, свирепых чудовищах, обитающих в горах, были как нельзя более кстати. А главное – расстояние. Пусть все произойдет как можно дальше от дома, так подозрений будет меньше, а, если повезет, то и вовсе никаких.
Да, Идомей не зря был избран верховным служителем Единого Бога. Может веры в нем и недоставало, зато ума и предприимчивости в достижении цели было не занимать. А цели он видел правильные – могущество и процветание общины единобожников, распространенное на весь остров, а позже, может быть и за его пределы.
В дверь робко и подобострастно постучали. Не поднимающий глаз слуга с поклоном ввел в покои Идомея его племянника – Фаруха. Идомей преобразился: ласковая улыбка на лице (и не скажешь, что притворная), родственные объятия. Хозяин усадил гостя за стол и потребовал принести вина, хотя сам никогда не пил, ибо вино туманило рассудок и расслабляло.
Фарух вздохнул с облегчением. Кажется, ничего страшного. А то поначалу, получив дядино приглашение, он, стыдно сказать, изрядно струхнул. Что ж поделать? Фарух был малодушен, а также глуповат, недальновиден и злопамятен. Но исключительно хорош собой. В отличии от невысокого, поджарого, рано напрочь облысевшего дяди, Фарух был высок, статен, густобров и буйно кудряв. Портило его только несколько «овечье» выражение красивого лица с карими, обрамленными густыми, черными ресницами глазами чуть навыкате.
Несколько лет назад он имел несчастье вызвать неудовольствие дяди и с тех пор потерял его расположение, но очень хотел бы вернуть.
«Мы давно не виделись, дорогой племянник. Как твои дела? Надеюсь, благополучно,» – издалека начал Идомей. – «Женщины всё еще вьются вокруг тебя, словно птицы вокруг своего гнезда?»
«Куда они денутся,» – хвастливо заявил приободрившийся молодой человек. Женщины и правда вились вокруг него с завидным постоянством. Многие совсем недолго. Стоило им узнать поближе «овечью» натуру молодого человека, как пыл обожания сходил на нет. Но не у всех. Эти вызывали неподдельное удивление у Идомея своей преданностью, которую он почитал за глупость.