Через несколько дней после ее дня рождения, которое они отпраздновали шестнадцатого марта, в Оксфорд пришло известие о самом, пожалуй, блистательном подвиге принца Руперта Он с небольшой группой всадников сумел снять осаду Ньюарка, налетев, как молния, на войско сэра Джона Мелдрума, разгромив его и обратив оставшихся в живых в бегство. Это было большой победой роялистов, но «круглоголовые» недолго оставались в долгу. Двадцать девятого марта несколько отрядов из Лондона атаковали королевскую кавалерию в Шеритонском лесу. Несмотря на то, что сначала они были отброшены мушкетным огнем, Уильям Уоллер сумел собрать свое войско и укрепить его с помощью кавалерии сэра Уильяма Бэлфора, «красномундирников» сэра Артура Хазелри и войска лестерширских кирасиров, прозванных так за свои доспехи, похожие на раковины. Объединенными усилиями им удалось разгромить роялистов и обратить их в бегство.
Некоторым казалось, что положение короля дало заметную трещину на юге Англии. Что касается сэра Ральфа Хоптона, многие считали, что он после потери зрения в сражении при Лэнсдаун Хилл, так никогда и не восстановит свой авторитет среди солдат. Тот, кого король называл «преданным роялистом из шеритонского леса», «бравым, старомодным полководцем», был на самом деле престарелым графом фортом, утратившим свое влияние и серьезно страдающего подагрой. В результате этого поражения в его войске значительно упали моральный дух и дисциплина, а среди солдат нашлись «болтуны», которые шептали о том, что даже Оксфорд находится под угрозой. Настроение у Николь было подавленное, и это усиливалось еще и предчувствием чего-то трагического, что должно было случиться, хотя она не могла бы с уверенностью сказать, произойдет ли это лично с ней, или будет касаться всех жителей города. Именно это предчувствие заставило ее как-то вечером выйти из дому и отправиться на прогулку вдоль городской стены по направлению к Магдален Гроув. Там теперь был устроен полигон для тяжелых орудий, которые доставлялись туда с помощью лошадей и быков. Стоял теплый апрельский вечер, во всем чувствовалось дыхание весны. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались сады, озаренные лунным светом, темные тени деревьев пересекали тропинку, по которой шла молодая женщина. Она чувствовала смутную тревогу, подобно пущенной по следу борзой, подобно дебютанту, собирающемуся в первый раз выйти на сцену. Ей вдруг ужасно захотелось снова стать актрисой, возвратиться в свой прежний образ и снова побыть Николь Холл. Именно в этот момент совершенно неожиданно произошло то, что она предчувствовала уже давно. От дерева отделилась высокая темная фигура. Не успев опомниться, Николь оказалась в объятиях мужчины, страстно ее целующего. От него пахло спиртным, хотя кожа на лице была мягкой и гладкой, а чистые, длинные волосы источали нежный аромат лаванды. Ко всему этому примешивался особый мужской запах, по которому она с точностью определила, что это не Джоселин.
– Пожалуйста, не сердитесь, – прошептал в темноте чей-то голос. – Я просто не смог сдержаться, – слабый акцент тут же выдал того, кому он принадлежал.
Мужчина, появившийся из темноты на ее пути, был принцем Рупертом.
Ей бы следовало повернуться и убежать, или громко закричать, зовя на помощь, или даже просто приказать ему уйти. Но ей, которая столько лет была «коллекционером», которая никогда не боялась самых опасных проявлений мужской страсти, было не так-то просто подавить в себе свои прежние инстинкты. Почти не понимая, что она делает, Николь обвила руками его шею и поцеловала Руперта так же страстно, как это только что сделал он. В тот же момент принц отшатнулся от нее почти так же неожиданно, как только что набросился.
– Еще раз простите, – произнес он, – это было просто великолепно и незабываемо. Но, боюсь, я слишком много выпил и совершенно не владею собой.
Николь должна была признаться себе, что почувствовала легкое разочарование.
– Я не знала, что вы уже вернулись в Оксфорд, – с наигранной прохладой сказала она.
– Официально я еще не вернулся. Я пришел сюда, чтобы привести в порядок свои мысли, но через несколько часов мне надо отправляться обратно в лагерь.
– Какие мысли? – тихо спросила Николь. – Что вас беспокоит?
– Дело в том, что я никогда раньше не испытывал ничего подобного, – тяжело вздохнув, ответил принц Руперт и сел на поваленное дерево, обхватив голову руками.
Она вдруг почувствовала к нему невероятную жалость и, подобрав платье, села рядом с ним.
– Расскажите мне о том, что вас тревожит.
Он внимательно посмотрел на нее, лунный свет смягчил черты его лица, и он казался даже моложе своих лет.
– Это может звучать неправдоподобно, – начал он, – но я почти ничего не знаю о женщинах, хотя моя мать сестра короля и признанная красавица. Ее называют Червонная Дама…
– …Или Зимняя Королева, – перебила его Николь.
– Что и говорить, я никогда не был ее любимцем. Говоря обо мне, она всегда называет меня «милым, но неотесанным», чуть ли не «мужланом», – он усмехнулся, – но как бы там ни было, когда мне исполнилось десять, меня отослали в Лиден, в университет, и я очень скоро вышел из-под ее влияния. Короче говоря, леди Аттвуд, в армию я попал, когда мне исполнилось четырнадцать, и сразу же отправился воевать в Бельгию. Но, вы не поверите, когда это случилось, моя мать тут же вернула меня назад. Она, оказывается, была наслышана о распущенности военных и решила, что меня там просто развратят!
– Вы хотите сказать, что у вас не было возможности нормально заняться сексом?