Торак быстро произнес про себя короткую молитву Лесу и… через голову стянул с себя куртку.
Он видел, как Ренн невольно открыла рот, но не издала ни звука.
Видел, как рука Фин-Кединна настолько сильно сжала набалдашник посоха, что побелели костяшки пальцев.
– Я же говорил вам! – вскричал Аки. – Вон он, трезубец! Я же говорил! Этот ваш Торак – настоящий Пожиратель Душ!
Глава 2
– Почему ты ничего не рассказал мне? – спросил Фин-Кединн тем самым тоном, который заставлял бледнеть от испуга даже взрослых мужчин.
– Я хотел, – пробормотал Торак, – но мне…
– Но тебе – что?
Торак опустил голову, не в силах вымолвить ни слова.
На поляне теперь были только они одни. Аки и его отец ушли на стоянку племени Кабана. К остальным племенам, проживавшим по соседству, срочно отправили гонцов с ужасной новостью. Фин-Кединн перед тем, как на стоянку ворвался Аки, был занят выскабливанием оленьей шкуры и после сцены с признанием Торака демонстративно вернулся к прежнему занятию. Это означало, что и всем остальным также следует вернуться к своим делам и предоставить ему, вождю, решать, как дальше быть с Тораком. Кто-то отправился на охоту, кто-то пошел вверх по реке – бить острогой рыбу, идущую на нерест. Ренн же нигде не было видно.
На стоянке установилась какая-то неестественная тишина. На берегу лежала лодка из оленьих шкур, которую заботливо оттащили подальше от воды; на кусте можжевельника висела и сохла сеть, сплетенная из лыка. Березы вокруг были покрыты сверкающей на солнце молодой листвой, в траве сияли голубые глаза анемонов, желтые цветочки чистотела и серебристая рыбья чешуя. Ничто не напоминало о том, что совсем недавно здесь развернулись ужасающие события.
Торак смотрел, как Фин-Кединн, развесив шкуру на бревне, тщательно ее разглаживает и растягивает. На руках у вождя племени вздулись вены, а движения – обычно такие размеренные – казались какими-то резкими, даже нервными.
– Если бы ты все рассказал мне раньше, мы вместе постарались бы найти какой-то выход.
– Я думал, что сумею сам избавиться от этой проклятой метки, ничего никому не рассказывая… – Торак почувствовал, как глупо это прозвучало: словно одна ложь тянула за собой другую.
Фин-Кединн взял скребок из оленьего ребра и принялся тщательно соскабливать со шкуры подкожный жир, но не плавно, как обычно, а короткими, злобными рывками.
– Зачем ты принес в мое племя эту метку зла?
– Я не хотел! Поверь мне, Фин-Кединн! Ты должен мне поверить! Я пытался сопротивляться, но их было слишком много!
Вождь в гневе отшвырнул скребок:
– Но ведь ты же сам искал их! Сам полез в их логово! Сам подобрался к ним слишком близко!
– Я был вынужден! Они взяли в плен Волка!..
– Ну конечно, причина всегда найдется! – Фин-Кединн был настолько разгневан, что Торак даже немного отступил от него. – Ты такой же, как твой отец! Когда я предупреждал его, чтобы он держался от них подальше, он не пожелал меня слушать. Все твердил, что они хотят нам добра, все называл их Целителями – даже когда всем стало ясно, что они злодеи!.. – Он перевел дыхание, помолчал, потом договорил: – А в итоге и сам погиб, и мать твою погубил.
Торак вдруг заметил, какие глубокие морщины пролегли у Фин-Кединна по углам рта, какая боль светится в его пылающих яростью голубых глазах. И во всем этом виноват он, Торак! Он причинил эту нестерпимую боль замечательному человеку, которого уже успел так сильно полюбить.
А вождь племени Ворона вновь принялся за работу. Чувствуя противную вонь, исходившую от оленьей шкуры, Торак смотрел, как окрашенный кровью жир пузырится под острым костяным скребком, и представлял себе, как сам срезает слой собственной плоти, желая избавить свое тело от татуировки, нанесенной Пожирателями Душ.
– Я ее вырежу! – решительно заявил он. – Ренн говорила, что есть такой специальный обряд…
– Это можно совершить только в полнолуние. А сейчас как раз наступили дни черной луны. Ты опоздал, Торак.
Поднявшийся вдруг холодный ветер принес запах дождя, и Торак поежился.
– Фин-Кединн, ты же знаешь, я не Пожиратель Душ!
Скребок замер.
– А как ты можешь доказать это? – Фин-Кединн посмотрел на Торака в упор. Его глаза были полны такой великой печали, что в ней, казалось, тонул даже его гнев. – Неужели ты не понимаешь, Торак: не так уж важно, что именно думаю я! Главное для тебя – это убедить всех остальных. И моей власти вождя тут недостаточно. Теперь перед всеми за тебя может поручиться только твое собственное племя.