— Да ни за что! — выпалил Седрик, посерев от одной мысли об этом. — Вы знаете, что за это время Нювелл и Вилдон сотворят с моим доминионом?
Дарелл равнодушно повел плечами:
— Значит, выбери себе подходящую замену. Принимай это как репетицию к тому дню, когда ты станешь Правителем и должен будешь выбрать постоянного преемника.
— Я не позволю вам этого сделать!
Безвольное лицо Правителя посуровело.
— Не тебе решать, Седрик, — ответил он ледяным тоном. Похоже, какие-то остатки характера в нем еще сохранились. — Может, в следующий раз ты как следует подумаешь, когда захочешь перейти границы дозволенного!
— Уж лучше перейти границы, чем бояться угроз какой-то старухи!
— Довольно, оверлорд!
Оба замолчали, сверля друг друга взглядами и выжидая, кто сделает следующий ход. Время шло, решимость в серых глазах Правителя таяла, и наконец он позволил себе улыбнуться.
— Полагаю, тебе пора идти, Седрик, — сказал он слегка дрожащим голосом.
— Но мы еще не закончили, — тихо ответил Седрик.
Правитель подошел к письменному столу и нажал красную кнопку у переговорного экрана, пристально глядя на Седрика. Через пару секунд вошли несколько охранников.
— Вызывали, Правитель?
— Да, — ответил Дарелл, фальшиво улыбаясь. — Оверлорд уже уходит. Будьте добры проводить его.
— Слушаемся, Правитель.
Все трое подошли к оверлорду, на ходу похрустывая новенькой формой. Один указал на дверь:
— Сюда, оверлорд.
Дарелл и Седрик продолжали буравить друг друга глазами. Улыбка сошла с губ Правителя, и он снова казался бледным и усталым стариком. В одном Дарелл был прав: к войне он совсем не готов. Тем хуже, потому что сейчас он как раз ее начал.
— Плохо, что вы поснимали со стен все портреты, Дарелл, — негромко произнес Седрик. — В этом дворце лишь они чего-то да стоили.
Он повернулся и пошел прочь, но Дарелл окликнул его на выходе.
— В твоем распоряжении три дня, Седрик! Я тебе уступаю и даю возможность выбрать преемника, но, если ты будешь тормозить дело или в чем-то меня ослушаешься, я буду вынужден взять твой доминион под свое покровительство и разделю его между Нювеллом и Вилдоном. Ты понял?
Седрик остановился у косяка и, оглянувшись через плечо, холодно улыбнулся:
— Я понял, Правитель. Ровно три дня.
Он вышел и быстрым шагом прошел через Западную гостиную, но у Камина Тимура приостановился и на ходу осмотрел хрусталь и наляпанные на него золотые финтифлюшки.
— Пожалуйста, не останавливайтесь, оверлорд, — сурово обратился к нему один из провожатых.
— Да-да, — рассеянно ответил Седрик, чуть задержавшись у камина. Потом с ухмылкой взглянул на охранника: — Знаешь, его можно восстановить.
Они входят в покои Седрика, и лорд стоит позади него. Бараму неприятно его присутствие за спиной, как будто ему между лопаток приставили дуло лучемета. Сейчас он жалеет, что дал себя изловить, но тогда это казалось правильным. Он же все-таки изгой. Пусть его долго не было, но что это меняет? Изгоем он был дольше всего в своей жизни, даже дольше, чем заключенным.
Но Наль больше не похож на тот, что он покинул вместе с Калбиром, Киганом и остальными. Все лорды, которых он знал, сменились. Улицы кажутся другими, все какое-то чужое. Даже рубашка и штаны, выданные ему Добом перед визитом, какие-то неудобные, хотя он помнил, что именно такие и носил перед тем, как покинуть Наль. Ему не хватает шерстяной куртки, подаренной магом. Похоже, единственное, что осталось здесь прежним, — Седрик все еще управляет этой частью Наля. Барам отлично помнит Седрика, точнее, то, что о нем слышал. Поэтому совершенно не понимает, зачем Седрику понадобилось его видеть.
— Садись сюда,— ворчливо приказывает Доб, показывая на длинную банкетку, обитую серебристым плюшем, и, подождав, пока Барам сядет, кричит: — Оверлорд!
— Одну минуту, — слышится голос из другой комнаты.
Доб искоса смотрит на него, потом утомленно закатывает глаза. У Барама появляется мимолетная мысль, что его сюда привели, чтобы убить. Почему-то он даже не волнуется.
Через несколько секунд входит Седрик, и Доб нетерпеливым жестом приказывает Бараму встать. Барам поднимается и поворачивается к оверлорду.
Он слышал раньше о неудачном покушении на оверлорда, изуродовавшем его лицо, но не был готов к тому, что видит теперь. Всю правую часть лица лысого человека покрывает обезображенная кожа, как будто растерзанная диким зверем. Барам старается не глядеть пристально.